Виктор Боярский - Гренландский меридиан

У меня были все основания полагать, что началом оперы Этьенн был доволен. Партер был полон, ложи пустовали, повсюду слышалась не наша речь. Седые чистенькие старушенции, мальчики неопределенного возраста оккупировали первые ряды партера. Зоркий глаз Натальи сразу высмотрел в толпе гида-переводчицу, молодую девушку, рассаживавшую по местам очередную партию заморских театралов. Мы попросили ее в паузе вкратце довести до сведения Этьенна краткое содержание предстоящего действа. Она выполнила просьбу, после чего Этьенн погрузился в глубокое раздумье. Скорее всего, это было вызвано тем, что, среди прочих подробностей, она сообщила ему, что опера идет в четырех актах!

Мы устроились в третьем ряду, где все малейшие голосовые нюансы поющих были слышны чрезвычайно отчетливо. В конце первого акта я взглянул на Этьенна и без слов понял его, когда он молча поднял вверх три пальца. На театральном языке это означало: «Уходим после третьего акта». Оценив его такт, я выбросил вверх два пальца в виде буквы «У», и глаза у Этьенна засияли от счастья. Под завистливые взгляды публики мы покинули зал. На улице Бродского мне не удалось заинтересовать ни одного водителя из пяти остановленных нами такси. Этьенн недоумевал. «В Нью-Йорке, – сказал он, – стоит поднять руку, и не меньше двух машин уже скрипят тормозами». Пришлось отослать Этьенна к классику… «В Ленинграде-городе, как везде, такси, но не остановятся, сколько не проси…» Добрались на метро.

На завтра была намечена встреча Этьенна с руководством САЭ. Он повторил свой рассказ в кабинете Короткевича. Было видно, что в душе Евгения Сергеевича происходит борьба. С одной стороны, как вице-президент Международного научного комитета по изучению Антарктики и руководитель САЭ, он не мог одобрить идею проведения неправительственной экспедиции, а с другой – как бывалый полярник, немало в прошлом поездивший на собаках, не мог равнодушно отнестись к идее столь интересной экспедиции. В конце концов он заявил, что экспедиция будет поддержана СССР тогда и только тогда, когда получит правительственный статус, и при условии, что в ней будет выполняться научная программа. Относительно статуса Этьенн сделал аналогичные заверения, а что касается научной программы, то, по их со Стигером мнению, всю координацию научной программы «Трансантарктики» должен был взять на себя советский участник, т. е. я. На том и порешили. Тогда я, правда, не слишком отчетливо представлял, какого рода наблюдения можно выполнить во время перехода на собаках. Более того, я был специалистом по исследованию льдов радиофизическими методами, т. е. с использованием радиолокационной – достаточно громоздкой и энергоемкой – техники, но соблазн участия в такой экспедиции был слишком велик, и мысленно я уже переквалифицировался в метеоролога или гляциолога.

Вечером 8 июня мы с Этьенном уезжали в Москву. По всему было видно, что он доволен, ибо нечто неопределенное и призрачное – я имею в виду мое участие в экспедиции – стало принимать реальные очертания. Нас встречал Костя. Этьенн, верный своим принципам, изъявил желание ненадолго заехать в отель с теми же благородными намерениями принять ванну и отдохнуть два-три часа перед заключительной встречей в Комитете. Парижский рейс улетал вечером. Однако когда мы обратились в отель «Белград», в холле которого было подозрительно много «иностранцев» с характерными для представителей наших кавказских республик загаром, нам ответили, что наша бронь пропала, номеров нет и вообще они нас не знают. Спекуляция громким именем и послужным списком Этьенна должного действия не возымела, однако настойчивость в конце концов одержала верх и Этьенну был предложен «Люкс», причем с оплатой за сутки. Когда мы спросили Этьенна, скучавшего в кресле и с интересом наблюдавшего за нашими авангардными боями, не желает ли он принять душ и отдохнуть часа два всего за сто рублей, он с поспешностью, делающей честь его реакции, ответил, что вполне обойдется. Чуть позже, когда мы с облегчением вышли на залитую солнцем улицу, Этьенн, сокрушенно покачав головой, произнес: «Когда в Париже берешь проститутку, идешь с ней в отель и проводишь там два часа, никто, даже она, не требует заплатить за сутки». Поскольку я не знал, делается ли исключение в подобных случаях у нас, то сразу не нашелся, что ответить. В Комитете Этьенн сообщил, что планирует провести встречу с участием Уилла Стигера и меня в июле в Париже.