Валентин Сидак - Погляд скрозь гады. Белорусские очерки иностранного консультанта

ЦВВК мне запомнился прежде всего своим знаменитым «ленинским креслом» – вместительным кожаным изделием, на котором проводилась проверка на полиграфе. Почему я его запомнил? Да хотя бы потому, что в нем мне пришлось посидеть по самым различным поводам добрый десяток раз и много часов. И я чувствовал себя в нем очень комфортно и уютно ровным счетом аж до того памятного эпизода, когда я чуть было не стал разведчиком-нелегалом.

Весной 1976 года меня вдруг срочно вызывает начальник учебного отделения Э. П. Л., и прямо с середины занятия ведет к начальнику основного факультета полковнику Л. Тот говорит мне примерно следующее: «Сейчас Вы поедете на моей машине в город, там с Вами встретятся и поговорят ответственные работники из Центра. Ничему не удивляйтесь и выполняйте все их указания. Вы у нас ленинский стипендиат и мы с Э.П. уверены, что Вы нас не опозорите». Я, заинтригованный и ничего не понимающий, отвечаю «Есть!», сажусь в машину, стремглав мчусь в Москву и оказываюсь в конечном итоге в знакомых до боли помещениях ЦВВК.

Здесь начинается не менее, чем шестичасовое по длительности представление, центральным эпизодом которого было как раз утомительное сидение в том самом уютном «ленинском кресле». Только программа моего обследования была на сей раз качественно совсем иной: какие вопросы мне только ни задавались, какие тесты только ни проводились, какая реакция моего мозга только ни проверялась – до сих пор вспоминать лестно и для внутреннего самолюбия в чем-то даже приятно. Потом доставили меня обратно – на основной факультет КИ, при этом категорически запретили обмениваться своими впечатлениями с другими слушателями-«курсантами» КИ. Через какое-то время Э. П. Л., слегка таинственно посмеиваясь, спросил меня: «Ну, ты хоть понял, куда тебя сватали? На работу в Управление „С“ ПГУ, в нелегальную разведку. Только ты на медкомиссии что-то там „наколбасил“ по части эмоций, и в результате они остановились на другой подходящей кандидатуре со знанием французского языка. Ничего, что ни делается – все к лучшему. Зато теперь уж точно поедешь в Париж в качестве легального разведчика».

Есть такой бытописатель деятельности советской разведки по фамилии Сергей Жирнов, некий зарубежный антипод отечественного Николая Долгополова. Проживает сей фрукт сейчас во Франции, является политологом и публицистом, представляется бывшим разведчиком-нелегалом, старшим офицером КГБ и СВР, а также убежденным «политэмигрантом из современной России». Ну, я уж не знаю в точности, какой из этого очередного Хлестакова – друга-приятеля внучонка Л.И.Брежнева, сокурсника Владимира Потанина, Бориса Титова, Алексея Митрофанова и Ольги Буториной был этот «заслуженный российский разведчик-нелегал» эпохи Е.М.Примакова. Скорее – это всего лишь обычный сотрудник так называемого «Особого резерва КГБ», каковых во все времена была хренова туча в сводках у слегка перевозбуженных кадровиков. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что в самый престижный ВУЗ Франции по подготовке кадров госслужащих – Национальную школу администрации (ENA) – даже по каналам студенческого обмена «абы кого» посылать вряд ли станут…

Кое-что полезное для понимания обывателем системы обучения в Краснознаменном институте (Академии СВР) и психологического тестирования будущих нелегалов Жирнов в своей книге «КГБ на «Свободе» повествует более-менее корректно, хотя и с очевидной насмешкой. Я эту упомянутую им в книге толстенную картотеку вопросов-ответов на достаточно щекотливые сексуальные темы до сих пор хорошо помню. Не менее часа карточки раскладывал по разным ящичкам туда-сюда, а по ним потом целый график моей психологической устойчивости в результате нарисовали, сам его позднее с любопытством разглядывал, собственными глазами лицезрел, хотя ничего так и не понял в этой хитрой материи…

Позднее в разговоре с Юрием Ивановичем Дроздовым (светлая ему память), с котором всегда был в очень хороших отношениях, как говорится, «на короткой ноге», даже помогал ему готовить записку в Совет Министров СССР с описанием будущего боевого знамени воинской части – Отдельного учебного центра КГБ СССР (ОУЦ), более известного теперь как «Группа «Вымпел», я рассказал ему об этом эпизоде из своей биографии и спросил, зачем меня тогда столько мытарили и мурыжили (в течение обследования на «детекторе лжи» меня врачи дважды гоняли в туалет). Он сразу же всё вспомнил, рассказал в общих чертах, под какую операцию Управлению «С» тогда срочно понадобился «недоподготовленный кадр из КИ», обрисовал в нескольких словах, какая оперативная легенда поджидала меня и мою жену. И даже прозрачно намекнул, в какой стране мне довелось бы восстанавливать прерванную связь с ценным агентом-документалистом. Вот так я чуть было не стал будущим зарубежным разведчиком-нелегалом с историческими корнями из многочисленных ветвей южного славянства…