Александр Тюрин - Воспоминания ученого-лесовода Александра Владимировича Тюрина

В 1897 году с нашей семьей познакомился неизвестный для нас до тех пор человек. Это был молодой преподаватель ремесел в сельскохозяйственной школе, находившейся в десяти километрах от нашей усадьбы. Молодого преподавателя звали Дометий Васильевич Астапов. Через Астапова мы познакомились и с другими преподавателями школы. В конце 1897 года Д. В. Астапов сделался женихом моей сестры. Ей было в то время восемнадцать лет, а ему около двадцати пяти лет. В начале 1898 года состоялась свадьба сестры, и она переехала на усадьбу сельскохозяйственной школы, где Д. В. Астапов имел небольшую уютную квартиру. Осенью 1898 года Д. В. Астапов получил служебное назначение в Тульскую губернию, куда он и уехал с сестрой. Через десять лет Д. В. Астапов и сестра снова вернулись в Мензелинск. Уроженец юга Украины, украинец по национальности, Д. В. Астапов полюбил Прикамский край за его ширь и просторы и решил здесь провести остаток своей жизни. Небольшие сбережения, которые они имели, позволили им осуществить давнишнюю мечту – купить землю и построить собственный хутор. Когда-то А. П. Чехов в письмах к брату писал «денно и нощно думаю о хуторе». Такая мечта была свойственна интеллигентным людям того времени. Своя земля и свой хутор рассматривались тогда, как единственная возможность устроить для себя независимую жизнь. Естественно, что сестра и зять были охвачены таким же желанием создать себе независимое существование. Они купили близ Мензелинска (в трех километрах от города) небольшой участок плодородной, черноземной земли на берегах речки Лакомки недалеко от ее впадения в Мензеля. Здесь был построен небольшой домик с необходимыми надворными постройками и разведен большой плодово-ягодный сад. На этой земле выросли их дети, и сами они обрели, по-видимому, искомый покой и независимость.

Национализация земель в 1917 году заставила сестру и зятя переселиться в город Мензелинск, куда был перевезен и их домик с реки Лакомки. Здесь они прожили вместе до смерти Д. В. Астапова в 1930 году, после чего домик был продан, а сестра переселилась к своим взрослым детям в город Пермь.

Жизнь нашей семьи в Тимергане всецело определялась ходом сельскохозяйственного производства. Времена года: весна, лето, осень и зима давали задание по проведению тех или иных работ, и эти работы выполнялись как обязательные. Когда впоследствии я познакомился с сочинениями Г. И. Успенского и прочитал его «Власть земли», я не был поражен выводами автора, так как я сам испытал власть земли, живя в Тимергане и наблюдая работу нашей семьи. В деревне существовал хорошо разработанный и всеми усвоенный календарь природы, наблюдались и записывались самые тонкие приметы в явлениях природы, все для того, чтобы предугадать характер погоды не только на ближайшие дни, но и далеко вперед. Все эти приметы выражались звучными словами. Несколько лет спустя, когда я познакомился с книгой тогдашнего министра земледелия А. С. Ермолова о приметах и пословицах применительно к потребностям сельского хозяйства, я увидел в этой книге знакомые мне с детства формулировки. Отец и мать придавали большое значение народным приметам и по ним строили календарь сельскохозяйственных работ.

Мы, дети с ранних лет принимали участие в общей работе и потому были хорошо знакомы с ней. Даваемые нам поручения были сначала очень просты, но с годами они усложнялись. Наиболее сложная и предусмотрительная подготовка работ была в конце зимы перед началом весны. Полевые работы открывались на весеннего Георгия (23-го апреля по старому стилю).

Первыми сеяли овес. Пред началом сева говорили: «Сей меня в грязь и будешь ты князь». Зяблевой вспашки не производили, и овес сеяли после озимых на голую землю, освободившуюся от снега и чуть обсохшую. Запахивали сохами и довольно мелко. После чего боронили деревянными боронами с железными зубьями. Кроме овса, весною сеяли яровую пшеницу, полбу, гречиху, горох. Просо сеяли лишь по вспаханной залежи, где оно не страдало от сорных трав. По залежам сеяли и лен, хотя в небольшом количестве для собственных потребностей. Сеяли рукой из лукошка вразброс. Яровые посевы в значительной степени страдали от сорняков. Это был результат отсутствия зяблевой вспашки. Борьба с сорняками доставляла много хлопот. Боролись при помощи прополки, но так как рабочих рук не хватало, то сорняки, развиваясь в огромной степени, снижали, а иногда и полностью уничтожали урожай. Из озимых хлебов сеялась лишь рожь, так как она меньше страдала от сорняков и засух и давала более надежные урожаи. Посев озимых всегда делался свежими семенами. На огороде сажали картофель, а также огурцы и дыни. Д ля огурцов и дынь создавались грядки из перепрелого, теплого навоза, по которому насыпалась рядками «перегнойная» земля. Такое приспособление давало огурцам и дыням необходимое тепло, и они давали у нас обильный урожай. У самого пруда высаживалась капуста. Капустная рассада выращивалась матерью в особом парнике под стеклянными рамами. Крестьяне окрестных деревень выращивали на своих огородах только картофель. Они не умели или затруднялись выращивать огурцы и капусту, не говоря уже о дынях. В 30-х годах ХХ века в том краю стала развиваться такая культура как помидоры, но в годы моего детства и юности об этой культуре ничего не знали. Также не было тогда культуры плодовых деревьев. Яблоневые сады можно было встретить лишь в Мензелинске у немногих любителей этого дерева. Большое количество скота в нашем хозяйстве выпасывалось с ранней весны на паровых полях. Черного пара тогда еще не применяли, и земля для озимых посевов поступала из-под «толоки». Рожь сеяли на неподготовленную, утоптанную скотом землю. Запахивали семена сохами на небольшую глубину с последующим боронованием. Впрочем, иногда дело обходилось и без боронования. При посеве ржи исходили из правила: «Сей меня хоть в золу, но в пору». Временем для посева ржи был период между первым и третьим спасом (1 и 15 августа старого стиля). Признаком хорошего хозяйства было заканчивать сев не позже 10 августа старого стиля.