Борис Кожевников - Короткие истории юриста-международника

Посмотрев на Колю Уткина, я понял, что он, вместе со мной, а может и вперед меня разнервничался. Сам я от страха вспотел и почувствовал испарину не только на лбу, на спине и далее по всей вертикали, но даже и на обычно сухих ладонях.

Я схватил трубку телефона, набрал торгпреда и в двух словах сообщил ему, что у нас пропал бриллиант. Мне казалось, что таким образом я смогу уменьшить опасность не только для меня, но и для нас с Колей обоих. Известные принципы выживания в советских условиях состояли в том, чтобы успеть доложить начальству о проблеме первому и не допустить, чтобы тебя рассматривали в качестве промолчавшего или скрывавшего происшествие. Эти принципы были сформулированы еще в римском праве, и кому, как не мне, юристу, было их знать. [7]   Известные принципы римского права, которыми совсем не вредно руководствоваться: Qui prior est tempŏre, potior est jure , т. е. «Кто раньше по времени, тот прежде по праву» (иначе говоря: кто успел, тот и съел), а также Qui tacuit, cum loqui debuit et potuit, consentīre vidētur — « Кто промолчал, когда мог и должен был говорить, тот рассматривается как согласившийся» (иначе говоря: молчание — з??). нак согласия).

Умолчание о каком-либо провале, неудаче или полном фиаско было возможно и крайне желательно, но только в случае полной и даже абсолютной уверенности в том, что негативная информация не всплывет и ни при каких обстоятельствах не станет доступной начальству. Здесь явно был не тот случай — надо было срочно раскрываться и докладывать.

Торгпред в ответ на мое сообщение что-то прогрумкал, помолчал, а потом спросил:

— А что Уткин говорит, как он выкручиваться собирается? Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Он-то что себе думает? Дай ему трубку.

Я передал телефон Коле и пожал плечами в знак того, что ситуация пока неясна. В разговоре с торгпредом Николай сразу подтвердил, что бриллиант пропал, но заявил, что мы его найдем, непременно найдем, обязательно, не сомневайтесь.

— Не хвались на рать едучи, а хвались с рати едучи, — сообщил ему торгпред, а немного подумав, продолжил. — Я пошлю Любу, пусть она вас запрет на ключ, а вы, братцы, ищите! — и окончил разговор.

Когда Коля положил трубку, я с оттенком язвительности спросил его:

— Коля, а где, как ты обещал, бриллиант искать-то будем?

— Давай поделим эту часть переговорной, куда мог упасть бриллиант, на маленькие квадраты и снова по ним по очереди пройдемся, — ответил Коля.

Мы разделили комнату по полу пепельницей, ручками, а Коля даже выложил сигаретами линию разграничения между нами, встали на четвереньки и прошлись по полу переговорной. Безрезультатно. Просмотрели подоконник, комод, прошерстили все стулья еще раз, но ничего не обнаружили. Посидели и подумали, не мог ли Карлетти как-то прихватить наш бриллиантик, но пришли единогласно к выводу, что у него такой возможности не было, во-первых, судя по траектории полета бриллианта в сторону от итальянца, а во-вторых, потому что смысла в присвоении у него не было, поскольку стоимость этого камня была много меньше стоимости уже многолетнего бизнеса Карлетти с нами. Смотался он, конечно, быстро, что было, с одной стороны, подозрительно, а с другой — исключало возможность его участия в похищении драгоценности.

В общем, выходило, что Карлетти здесь не причем. Тогда получалось, что либо мы не можем найти куда-то завалившийся бриллиант, либо один из нас его спрятал и, грубо говоря, хочет обогатиться. Мы поглядели друг другу в глаза, и нам обоим эта мысль показалась невероятной. Затем у нас двоих одновременно возникла мысль о том, не мог ли бриллиантик как-то попасть к Любе на поднос, ведь она входила к нам примерно в тот самый момент, когда исчез бриллиант. Ну, если не на поднос, то в теории она могла его прихватить, увидев где-нибудь на столе, к примеру. Люба сцапала его предположительно тремя пальчиками — иначе камешек не ухватишь — или смахнула себе на поднос с чашками и вышла из переговорной. Как говорится, «с ним была плутовка такова». Тогда понятно, почему мы никак не можем его обнаружить. Поразмыслив немного, мы, в конечном итоге, пришли к выводу, что эта версия неубедительна — Люба, по сути, внутрь комнаты не заходила, только открыла дверь, покрой ее узкой юбки позволял ей передвигаться только мелкими шажками, да и на высоких каблуках, что не позволяло ей быстро и широко шагнуть в переговорную, чтобы что-то схватить, если бы она это что-то даже и увидела. Да и взять с гладкой поверхности стола бриллиант пальцами с ее маникюром (очень длинные и ярко-красные ногти) было просто нереально, а смахнуть его ей было нечем, по той простой причине, что никакой салфетки или полотенца она в руках не держала. Единодушно решили — не она! Оставалось только продолжить поиски.