Салават Асфатуллин - 1812—1814 - Казаки. Киноэпопея

Дело казаков Платова под Миром. Художник В. Мазуровский. 1912 г.

Финал: Платов рапортует Багратиону: «Генерал Кутейников ударил с правого фланга моего на неприятеля так, что из 6 полков неприятельских едва ли останется одна душа или, быть может, несколько спасётся. А у казаков потери были совершенно незначительны, потому что перестрелки с неприятелем не вели, а бросились дружно в дротики и тем скоро опрокинули, не дав им поддержаться стрельбою. Бригада генерала Турно разбита наголову». За проявленную отвагу и храбрость рядового Узбека Акмурзина здесь же производят в урядники.

Тем временем, в тылу, с амвона мечети зачитывают царский манифест, наскоро переведённый на башкирский язык с решительной концовкой: «…Я не положу оружия, доколе ни одного неприятельского воина не останется в царстве моём». Мулла, старательно выговаривая каждое башкирское слово перевода, читает о вторжении иноземных полчищ, а затем призывает всех правоверных мусульман к самоотверженному исполнению своего верноподданнического долга:

– Аллах благословляет джигитов на ратное служение царю-батюшке!

Мулла Асфандияр возносит молитву за здравие и благополучие джигитов Первого и Второго башкирских полков. Молебен закончился, но люди не расходятся, как обычно, по домам, а с жёнами и детьми шагают к горе, зубчатая вершина которой резко очерчена алой каймою угасающего солнца. Мужчины идут молча, а женщины рыдая, причитают, будто заранее оплакивая своих мужей и сыновей: ушедших и тех, кому в ближайшие дни предстояло уйти на войну.

У возвышенного подножия горы разводят костёр из хвороста, собранного подростками в перелеске и оврагах. Поднимается бушующее пламя, тьма сгущается и залегает в ущельях и ложбинах. С телеги снимают связанного по ногам барана. Мулла Асфандияр поворачивается в сторону киблы 1, преклоняет колени и, подняв руки, протяжно затягивает:

– Прими, Аллах, нашу чистосердечную жертву! Укрепи силой тело, а сердца наших джигитов – отвагой!

Власть твоя, Всевышний, безгранична, – прикажи, чтоб война скорее закончилась победой, и сыновья наши со славой вернулись домой. Мир – народу нашему. Аллаху-акбар!.. В толпе раздались почтительные мольбы:

– Аллааху-акбар!.. Услышь, Аллах, наше моленье!.. Сохрани детей от сиротства!.. Испепели шайтана, накликавшего войну на Расей!..

Ильмурза в яростном гневе воскликнул:

– Шайтану Наполеону – анафема и смерть!

1К и б л а – направление в сторону Мекки, священного города мусульман.

Толпа подхватила, как заклятье:

– Смерть! Смерть! Смерть!..

Мулла, шепча в бороду «аминь», протягивает Ильмурзе остро отточенный нож.

– Старшина юрта, ты – турэ, тебе по праву и достоинству принести эту жертву Всевышнему и пророку его!

Ильмурза набожно произносит: «Бисмилла!..», укладывает жертвенного барана головой в сторону киблы и единым взмахом перерезает ему горло. Шкуру, как и полагалось, вручают мулле, а голову, ноги, требуху – бедным старикам. А мясо жарят на вертеле, и куски, сочные, с капельками крови, раздают сперва мужчинам, потом женщинам и подросткам: каждому надлежит вкусить это причащение кровью и мясом, чтобы умилостивить Аллаха – защитника всех смертных… Этот обряд переходил из поколения в поколение и соблюдался башкирами неукоснительно, когда начинались войны.

Костер угасает, из аула донеслись первые зычные вскрики петухов, и по благословению муллы верующие, взявшись за руки, пошли домой, то и дело выкрикивая:

– Никто не победит Российскую империю!.. У башкир и урусов – одна судьба!..

Утром в ауле начались хлопоты, суета, сборы – по указанию старшины Ильмурзы женщины – матери, жены и старшие сестры – в тех домах, где были взрослые парни – очередники запасных полков, шьют бешметы, варят корот, коптят мясо. Многоопытные старцы шьют полушубки, тёплые сапоги-бурки, шапки, а бывалые охотники мастерят луки и стрелы.

Старшина Ильмурза досконально осмотрел новые стрелы и решительно забраковывает:

– Это не боевые стрелы, а лучинки!

Мастер, в годах, обижается:

– Позволь, всю жизнь охочусь такими и на дичь, и на зверя!

– Может, против куропаток и диких гусей это оружие верное, но если бы я с такими стрелами вышел в бой, то с войны с Турцией не вернулся бы на коне и с медалью!