Ленина Кайбышева - После Чернобыля

Один из очевидцев рассказывал: “Я пошел вокруг АЭС и вскоре начал задыхаться. Что же должны были испытывать те, кто внутри здания по нескольку часов не просто находился, а исполнял свои служебные обязанности?”

О подвиге пожарных, военных написано много. А мне хотелось бы вначале рассказать об энергетиках: эксплуатационниках, строителях, монтажниках. Многие после аварии работали на самых трудных участках, выполняя самый большой, я бы даже сказала,— основной объем работ. Мне довелось не раз за эти годы побывать в Чернобыле и на АЭС, в первые же месяцы — читать объяснительные записки непосредственных участников “той” ночной вахты 26 апреля, их личные дела в отделе кадров, выуживать по слову у очевидцев, бывать вместе с ними на рабочих местах, присутствовать на совещаниях... Труд этих людей тоже следует вписать в счет, ло которому пришлось платить за аварию на Чернобыльской АЭС.

Из объяснительных записок очевидцев — работников ночной смены взорвавшегося блока: “Блочный щит управления четвертого энергоблока сильно тряхнуло. Связь перестала работать. Потолок то поднимался, то опускался”.

Мастер электроцеха А.А. Бордали, услышав удар, побежал к приборным панелям, на которые выведена информация о работе генераторов, и увидел, что там все нормально, только указатели реле “Технологические защиты” отказали в сработанном состоянии. Хотел выйти в турбинный машзал, но остановился перед сплошной стеной пыли, всполохами огня, висящими на арматуре кусками бетона. Не удалось пройти и на центральный щит управления второй очереди станции. Увидел мастера Сурядного, и они вместе попытались добраться до блочного щита управления четвертого блока... Их вернул дозиметрист. Вернулись в лабораторию, позвонили заместителю начальника цеха Лелеченко — он приказал уходить из зоны.

Инженер Чернобыльской пуско-наладочной организации А.П. Чумаков, почувствовав вибрацию, выглянул в окно, увидел сноп искр и летящие непонятные “куски”. Стал наблюдать, куда они падают и где вызывают пожар. Услышал гул, треск и два глухих удара в районе энергоблока № 3.

Из объяснительной записки А.И. Агулова, старшего оператора главных циркуляционных насосов энергоблока № 2: “В 1 час 15 минут я и СИМ (старший инженер-механик) пошли в помещение № 412. Приблизительно через 10 минут услышали грохот. Посыпался бетон, захлопали двери. Мы выбежали из помещения и увидели, что все в пыли, освещение очень слабое. Но грохота уже не слышали. Дверь в помещение № 402 энергоблока № 4 завалена; в помещение № 208 течет вода. Затем я вернулся на рабочее место в помещение № 523. Операторы уже сделали обход работающего оборудования. В 2 часа 00 минут начальник смены РЦ (реакторного цеха) Валерий Перевозченко, старший инженер-механик Саша Ювченко и я пошли на четвертый энергоблок и пытались попасть в операторскую (помещение № 435). Приблизительно в 4.00 по распоряжению начальника смены блока Ю.Э. Багдасарова мы покинули помещение № 523 и перешли на блочный щит. Приблизительно в 6.30 я ушел в санпропускник для переодевания, затем был направлен в убежище.

— Вот так скупо, словно об обыденном, описал свои действия Агулов,— прокомментировал позже его записку его товарищ по работе Г.И. Рейхтман. — А ведь было страшно, и он работал. Он не просто ушел. Он действовал четко и по инструкции, и по долгу совести. При этом забрал из аварийного блока всю оперативную документацию.

То, что пережил персонал четвертого энергоблока, с трудом поддается описанию... Все видели по телевизору изображение поврежденного здания. Крыши нет. Часть стены разрушена... В реакторном отделении почти сразу погас свет. Телефон отключился. Рушатся перекрытия, стены. Пол дрожит. Помещения заполняются то ли паром, то ли туманом, пылью. Вспыхивают искры короткого замыкания. Всем ясно, что радиационный фон очень высок. Но какой он? Приборы зашкаливают. Повсюду течет горячая вода — значит, прорван первый контур, и вода радиоактивна... А ведь там работали люди. С завтрашнего дня многим предстоял отпуск.

Естественная реакция живого организма: спасаться, бежать куда глаза глядят... Но не бежал никто. Им предстояло не просто выдержать, но еще принимать решения, выполнять необходимые действия.

На станции было около двухсот комплектов дозиметрических приборов с разрешающей способностью до 100 рентген и 3 прибора-индикатора. Еще специальный аварийный запас находился между третьим и четвертым энергоблоками. Но доступ к нему был уже перекрыт. Это — нарушение инструкции. Приборы полагается хранить в бункере, а не на блоке. Интересно, что никто из администраторов отдела труда и техники безопасности наказан не был. Вероятно, они скрыли истинное количество дозиметров.