Михаил Поляков - Огонь и кровь. Повесть

Расскажу ещё о том, как мы тут моемся. Как в поговорке – кто о чём, а вшивый о бане. Собственно, баня у нас появилась около полугода назад, её построил один из прежних начальников узла майор Казырин. Его до сих пор всё подразделение вспоминает с каким-то благоговением. Она представляет собой узенькую землянку с деревянными стенами, печкой, на которой в двух огромных чанах постоянно кипятится вода, и железным мангалом в углу. Распоряжается там маленький, толстенький и чистенький банщик Ефимов, которого страшно ненавидят солдаты и который очень хорошо устроился в бане и даже, кажется, спит у себя на рабочем месте. Это и неудивительно, думаю, за один свежий и цветуще-розовый вид ему в нашей палатке устроили бы тёмную. Впрочем, многие к нему, напротив, подлизываются, видимо, надеясь по дружбе как-нибудь вне очереди помыться.

Помню я первый свой поход в баню. Вообще, мы обычно мылись раз в полмесяца, но в этот раз банный день объявили на неделю раньше. Слух о бане ещё за три дня разнёсся по казарме, и солдаты радовались, как дети, – шутили, хлопали друг друга по плечу и чуть не бросались обниматься. Меня всё это очень рассмешило. В части баня была довольно рядовым событием, которое можно было иногда и пропустить. Эх, не знал я тогда ещё, что такое наша нынешняя грязь… В назначенный день нас построили, выдали каждому по небольшому куску мыла, мочалке, а также по крохотному, размером чуть не с платок, полотенцу и повели мыться. На входе в баню нас встречал улыбающийся Ефимов и раздавал каждому по два ушата – один почему-то пустой, предназначения которого я сначала не понял, а другой – наполненный тёплой водой. Раздевшись в прихожей с земляным полом, мы вступили в саму парилку – обитую нетёсаной доской комнатку размером четыре на четыре метра. Ефимов, важно вошедший после нас, с какой-то торжественностью, действительно подходящей к случаю, плеснул на раскалённые камни воды, так что всё помещение мгновенно заволок густой молочный пар, и подбросил вязанку дров в печь. Солдаты как будто ждали, пока температура поднимется как можно выше, и, едва воздух раскалился до того, что в помещении стало почти невыносимо дышать, принялись быстро и энергично мыться. Странно было взглянуть на эту картину – все орут, кричат, трут друг другу спины, сквозь густой пар так и мелькают грязные локти, бритые затылки и расчёсанные из-за вшей бока. В раскалённом воздухе разлился терпкий до горечи запах сгущённого пота, поднявшегося от двух десятков немытых тел.

Взяв шайку, я зачерпнул из своего таза воды и тоже стал мыться так, как моются в обычной бане, поливая себе голову и плечи. Но тут же заметил, что на меня все смотрят с удивлением.

– Воду береги! – крикнул мне кто-то.

– У тебя папа водовоз, что ли?

– Мойся нормально, «бэтеров» по всей казарме разводить будешь! – прибавил ещё какой-то злой голос.

Я совсем растерялся и не знал бы, что делать, если бы меня не выручил Иванов. Подойдя ко мне, он показал мне, как надо мыться. Солдаты делают так – мочалка только чуть-чуть окунается в воду, а затем очень сильно натирается мылом, на что иногда уходит весь кусок за раз. Затем ею бережно и аккуратно обтирается всё тело. После этого мыльную густую пену осторожно смывают с себя водой, которую понемногу заплёскивают в ладонь из тазика. При этом надо стоять во втором тазу, куда стекает грязная вода – «второгрязь», как её называют. Эту воду берегут не просто так – в ней после собственной помывки стирают и обмундирование. К сожалению, в первый раз я упустил этот момент из виду и только после заметил, что солдаты все пришли с так называемой подменкой – очень рваной и ветхой, списанной формой, в которой ходят, пока после стирки сохнет основной комплект одежды. Впрочем, моя «второгрязь» не пропала – её у меня выпросил Шейкин, и, как только я поставил перед ним таз, он, очень довольный, погрузил туда свой китель. Вода, и так мутная, почти мгновенно буквально почернела и чуть не загустела. Я такое видел и после, стирая уже свою форму…

И всё-таки баня очень помогала бы нам, если бы можно было ходить в неё почаще. Но, к сожалению, это невозможно. Во-первых, в группировке очень мало воды, которую экономят как драгоценность, а во-вторых, нашу баню полюбили генералы и прочие важные штабные сановники. Банный день для солдат – каждые две недели, для женщин и офицеров (в две разные смены) – каждую пятницу. В остальное же время в бане сидят эти господа. Говорят, даже Сомов возражал против их частых визитов, но его, разумеется, послали куда подальше. У них, кстати, есть даже душевые в их собственном штабе, но в баньке-то, очевидно, им приятнее попариться. Так сказать, экзотика и разнообразие. Там же они и пьют, а иногда, говорят, и женщин приводят.