Игорь Пушкарёв - Ононские караулы

27 июня 1727 года Верховный Совет принял постановление, несколько облегчающее положение «ясашных» тунгусов. С этого дня разрешалось им вносить в казну не только соболем, но и всяким зверем, и китайкою, и деньгами. А ввиду того, что сборщики ясака нередко чинили обиды инородцам, впредь разрешалось ясак собирать их родовым начальникам и самим отвозить его в нерчинский комиссариат. Нередко случалось так, что тунгуса « воровские мунгальские люди убили и после него жены и детей не осталось… да на нём же доимки числится за прошлые годы …". Или « намясинского роду ясашные люди Токуй с товарыщи со всем своим родом ушли в Мунгальскую землю в прошлых годах …". Ну, тут уже не знаю, как поступали. Видимо, брать не с кого и, что называется, только рукой махнуть. Пиши пропало… Также всем ясачным инородцам запрещалось брать в жёны монголок или отдавать дочерей замуж в Монголию, чтобы не разоряться тягостью выплачиваемого калыма 14 14 «Сибирские города» – Материалы для их исследования. Типография Волчанинова. 1886 год .

О жизни и службе первых забайкальских караулов можно судить по одному очень занимательному документу 15 15 Сычевский, «Историческая записка о китайской границе» . Пограничный комиссар полковник Кропотов доносит коменданту Якобию о результатах своих переговоров с китайскими посланцами по поводу инцидента, который произошёл в пределах Ульхунского караула в начале лета 1767 года. А случилось там вот что. В один из июньских дней ефрейтор Ульхунского караула Данило Матафонов приказал тунгусским казакам под командой Цыцена Колкоева ловить двух « мунгальцев », которые, как оказалось впоследствии, сопровождали с подводами китайского амбаня, по делам службы путешествовавшего вдоль границы, каким-то образом заблудились и оказались на нашей территории. В ответ монголы, собравшись ордой в 50 человек, совершили набег на Ульхунский караул, где защищающихся тунгусов под командой ефрейтора Матафонова, « били дубьём, стреляли по ним ». Вскоре с соседнего караула подошла нашим подмога и « над мунгальцами чинили бой, ранили их ». Но отогнать нападающих сразу не удалось, так как « мунгальцам » пришло подкрепление в полторы сотни воинов. Монголы « разбили » караул и увели в свои пределы двенадцать его защитников, 11 тунгусов и ефрейтора. « Взяли их ружья, сайдаки, седла, отогнали 85 казачьих лошадей ». Гостившего на ту пору проездом в карауле крестьянина села Доронинского Семёна Носырева « пограбили, у него же уведено 9 лошадей, 1 верблюд, 2 седла… А от мунгальцев при отпоре и стрельбе отбито здешними караульными 3 лошади с седлами ». После этого происшествия « на Ульхунском карауле казачьих лошадей не осталось, и караульные ходят пешими ».

Полковник Кропотов несколько раз « съезжался » с китайскими чиновниками, которые настаивали на строгом наказании Матафонова, обвиняя его в незаконном задержании монголов Тундупа и Уржана и грозя приостановлением кяхтинской торговли. Комиссар долго не соглашался учинить расправу над ефрейтором, отговариваясь тем, что в российском государстве не принято бить человека не разобравши его вины.

Однако, под давлением китайских властей, избегая осложнять отношения, а также чтобы заполучить обратно наших угнанных с караула людей, пришлось пойти на уступки. 28-го июля того же года освобождённый из плена Данило « был бит тростью на границе ». Но тотчас по отъезде амбаней с ним объяснились и признали, что наказание сделано « в угоду китайских поверенных » и вручили ефрейтору двадцать рублей в утешение.

Для мирного разрешения данного происшествия, а также случавшихся ранее подобных казусов и для согласования некоторых других неурядиц по охране границы, вновь прибыли китайские поверенные в Кяхту и 18 октября 1768 года заключили с пограничным комиссаром Кропотовым трактат, в котором вторично утвердили 11 пунктов Буринского трактата 1727 года, чтобы «быть им вечно».

Далее, среди прочего оговорили, что впредь «…на всяком карауле такого, кто с оружием будет явно разбойничать, не рассуждая того, убил или нет он человека, брать и, взявши, допросить, с коего караула зашёл, …и не разбирая преимущества, …имеют осуждённому в оказание другим страха отсечь голову на своей границе…". Всё же имущество его, какое при нём окажется, то есть конь, седло, оружие и прочее, или современным языком выражаясь – средства преступления, подлежит выдать тому, кто его задержит, а всё похищенное возвратить владельцу, да сверх того за каждую украденную долю брать десять долей. Думается, в те жестокие и очень беспокойные времена это была более чем оправданная мера. Какими-то другими способами едва ли можно было заставить по существу диких ещё людей расстаться с дурными наклонностями.