Татьяна Фаст - Юрис Подниекс. Тайна гибели документалиста, который снял развал СССР

То есть им показалось, и они этим как-то себя утешали. Потом они еще раз поехали на озеро и вернулись уже затемно. Мы не знали, что делать. Всем звонили… Думали, что его где-то задержали… Но нигде ничего не выяснилось. Мы действительно не сообщили в полицию в тот первый вечер. Мы отказывались верить, что Юрис пропал. Весь праздник у нас прошел в каком-то недоумении. У меня позиция всегда была такая: Юрис через все прошел, он мог выкрутиться из любой ситуации. Хотя я думала: почему он не позвонил? Потом приехали гости из Тукумса – этого я уже совсем ничего не помню. Мы зажгли костер, посидели…

Мы звонили всем! Мы думали, что его где-то задержали… Но нигде ничего не выяснилось. Я помню, что всю ночь мы сидели очень хмуро…

Я видела, как Давис уходил далеко в сад и плакал там навзрыд. И тогда я уже допустила мысль, что случилось что-то серьезное. Но я не понимала, что, зачем, как? Где-то в полпятого, когда уже светало, все пошли спать. Никому уже ничего говорить не хотелось. Мой двоюродный брат сказал: мол, неплохо было бы, чтобы и Леонид пришел. Но тот так и не появился. Насчет Леонида я ничего такого не думала, он мне почему-то ничем не запомнился… Абсолютно никакой человек – как бы ужасно это ни звучало. Может быть, он очень даже порядочный человек. И все время подозревать его – это как-то нехорошо… Может быть, он сам себе простить не может того, что произошло, и все эти годы живет с тяжелым грузом. Ходили слухи, что у Леонида отец – бывший кагэбэшник… Хотя вроде бы нет никаких оснований подозревать любого человека, как-то связанного с КГБ. Единственное, что я помню из наших бесед с моим двоюродным братом, как будто он заметил, что у Лени сразу появились какие-то деньги. Но утверждать это я не могу. Мы никакого своего расследования не вели.

Нас удивило, что Юрис был найден не около берега, а в том месте, где было темно и ничего не видно. Где было очень глубоко. То есть в таком месте, где особо не поплаваешь. И его уже затянуло в ил. Это было совсем не то место, которое ему указал Леонид, а совсем другое».

Антра Цилинска, директор студии Юриса Подниекса:

«23 июня мы всей группой поехали ко мне в деревню, все вели себя как-то непривычно тихо, сидели у костра, молчали. Накануне, 22-го, мы смотрели кассету, снятую на Гауе, с Георгием. Помню, меня поразил эпизод, в котором Георгий крестил Юриса. Я запомнила, что он длился 28 минут. Подумала про себя: «28 минут с дьяволом».

24 июня мы уже вернулись в Ригу. Юрис договорился встретиться с американскими журналистами в 18 часов. Они пришли к нам в Кошкин дом, час сидят, другой, – он так и не появился. На следующий день, 25-го, на 10 часов у него была назначена встреча в Юрмале. Я решила узнать, где же он пропал, позвонила к нему домой. Трубку взяла Элга и сказала, что, наверное, произошло несчастье. Я не могла понять, почему она столько времени молчала, но она объясняла что-то невнятное. Потом выяснилось: Элга опасалась, что Юриса начнут обвинять в браконьерстве, оказывается, ловля раков была запрещена. Как только мы узнали о случившемся, тут же подняли на ноги всех, кого могли. Депутат Янис Круминьш подключил военных. А мы со всеми, кто был на студии, сразу же выехали на озеро. Жили там всю неделю в страшном напряжении. Помню, как всякий раз следила за мимикой выходящих из воды спасателей: что на этот раз? С каждым днем напряжение на берегу нарастало. Добавляли его и экстрасенсы, которые направляли поиски в разные стороны. Кто-то из них сказал, что Юриса хотят вывезти из страны. Я помню свою мысль: нужно срочно перекрыть все порты…»

У меня на руках – выписка из акта судебно-медицинского обследования тела Подниекса, подписанная главным судмедэкспертом Министерства благосостояния Латвии Велтой Волксоне. В свое время по моему запросу и с разрешения обер-прокурора г-на Адлерса г-жа Волксоне мне эту выписку предоставила. Похоже, акт судебно-медицинской экспертизы – единственный сохранившийся официальный документ по так называемому «делу Подниекса».

Из него следует, что обследование проводилось 2 июля 1992 года комиссией экспертов в составе 7 человек под руководством г-жи Волксоне. Комиссия констатировала, что смерть Подниекса «наступила в результате механической асфиксии – утопления в воде» и «могла наступить 23 июня 1992 года». Обнаруженные на теле признаки «свидетельствуют о его нахождении в воде с момента смерти до обнаружения. Констатированный в легких Ю. Подниекса состав микроскопических водорослей и видов зоопланктона идентичен составу пригрунтового слоя (ила) озера Звиргздес». Никаких прижизненных повреждений на теле режиссера эксперты не констатировали. Не найдено в организме и следов этилового спирта, наркотических веществ, снотворных и фосфорорганических соединений. Комиссия пришла к выводу, что «утоплению Ю. Подниекса в значительной мере могли способствовать хронические изменения в сердечных сосудах и сердечной мышце, а также возможное попадание воды в дыхательные пути в связи с техническими повреждениями акваланга».