Алексей Митрофанов - Парки и сады Москвы. Из прошлого

Не удивительно, что от этой речки решили избавиться.

Сад создавали как символ победы в войне. Парадный вход украсили ликторскими топориками и ликторскими прутьями – древнеримскими символами власти. У подножия кремлевской стены по проекту архитектора Осипа Бове соорудили грот «Руины». Он и вправду был сложен из остатков разрушенных московских домов.

По праздникам и выходным внутри этого грота играли военные оркестры.

Писатель Сергей Глинка восхищался: «Хотя новые Кремлевские сады не предлагают еще тени, но кажется, что сама рука граций устроила их. Тут, как будто бы действием волшебства, тенистое и болотистое место превратилось в очаровательный предел, пленяющий взоры и оживляющий ум приятным развлечением».

А в 1856 году, в связи с коронацией Александра II сад получил нынешнее название – Александровский. Тем самым заодно подчеркивалась его роль как сада-памятника – ведь победа над Наполеоновским войском была одержана под руководством царя Александра I.

В 1872 году в саду произошло довольно яркое и резонансное событие – Политехническая выставка. Ее приурочили к 200-летию со дня рождения Петра Великого – как известно, большого любителя всевозможных технических новшеств.

Петр Ильич Чайковский специально написал к открытию той выставки кантату.

Выставка продолжалась полгода. Организаторы и не предполагали, что среди москвичей обнаружится столько желающих наблюдать работу паровых котлов и наслаждаться зрелищем газовых ламп.

В результате после завершения выставки власти приняли решение открыть в Москве два познавательных музея – Политехнический и Исторический. А многочисленные нарядные павильоны раскупили дачники.

В 1908 году здесь, уже на Московской выставке, демонстрировали знаменитый американский «Туристический вагон Хейла». Для него под Троицким мостом устроили вокзал, перрон и рельсы. На перроне барышни в тирольских платьях торговали шоколадками. Конечно же, швейцарскими.

Посетители выставки забирались в вагон, занимали места. А после третьего звонка на экране начиналось кино – виды тирольской железной дороги, снятые ранее с настоящего поезда.

Многие пугались и выскакивали из вагона.

А Анастасия Цветаева, сестра поэтессы Марины Цветаевой, вспоминала: «Как в раннем детстве мы иногда ходили в Александровский сад, в его волшебную глубину».

Еще одно довольно важное событие произошло здесь в 1914 году. По поводу 300-летия Дома Романовых в Александровском саду установили стелу. Ее автор – архитектор Сергей Власьев. Ничего особенного в этой стеле не было – просто перечислены цари романовского рода. Венчал ее бронзовый двуглавый орел.

Но сами торжества были обставлены так пафосно, что стелла не могла остаться незамеченной. «Московские ведомости» сообщали: «Ведущие в Александровский сад с Воскресенской площади ворота и прилегающая к ним железная решетка были украшены национальными флагами. Около обелиска, ближе по кремлевской стене, было устроено небольшое возвышение, красиво задрапированное гирляндами зелени; на возвышении была помещена особо чтимая москвичами святыня – чудотворная икона Иверской Божией Матери. По всей длине аллеи бульвара стояли шпалерами юнкера Александровского, Алексеевского и Тверского кавалерийского училищ и части войск Московского гарнизона с оркестром музыки».

И так далее.

Стела сделалась последним дореволюционным памятником, установленным в Москве.

После октябрьской революции 1917 года сад стали перекраивать на новый лад. В первую очередь это коснулось уже упоминавшейся романовской стелы. Ее поначалу хотели снести. Но Ленин предложил оставить этот монумент, снять с него царские регалии и высечь имена исторических революционных деятелей. Так и поступили.

31 августа 1918 года газета «Правда» писала: «В Александровском саду заканчиваются работы по удалению надписей на обелиске Романовых. На этом обелиске будут выгравированы имена всех видных революционеров. Московские Совдепом на эту работу отпущено 150 тысяч рублей».

А 3 ноября 1918 года рядом с гротом был открыт памятник Максимилиану Робеспьеру работы Беатрисы Сандомирской. Ей исполнилось всего 24 года, это была ее первая серьезная работа и, одновременно, первый памятник Москвы, поставленный в соответствии с ленинским планом монументальной пропаганды.