Михаил Сарбучев - Проспект Коровицына

Однажды Вадим постучался в наш блок. Он пришел в сопровождении двух своих штабных.

– Вечер в хату, господа! (А мы так друг к другу и обращались «господа» и на-«вы», армейцы такое обращение также очень приветствовали). У нас не было такого единого харизматичного лидера как Вадим. Его функции выполнял коллегиальный орган, в который входили я, Володя Цыпенков, (тоже филолог) и еще два математика. Такой квадратный стол короля Артура)

– И вам не хворать!

– Господа, тут дело такое, ну сами понимаете у нас армейка, а армейка так, чтобы никого не чморить это просто несерьезно. Из наших мы никого выбрать не можем – вроде как все свои. Дайте нам вашего петрова.

После короткого совещания рыцари квадратного стола единогласно высказались в том плане, что этот самый петров им в хер не вперся, короче забирайте его, делайте с ним что хотите, а если он что-то вякнет, то мы ему сами насуем таких, что мало не будет. Так что переговоры прошли в обстановке сердечности и полного взаимопонимания.

С этого момента жизнь несчастного петрова превратилась в настоящий ад. Помимо обязательного для всех участников отряда размахивания тяпками по колено в грязи петров убирал «казарму», стирал носки «дедам», стоял на тумбочке и т.п. Ну и в качестве вишенки на торте армейцы нам демонстрировали чудеса дрессуры:

– Петров!

– Я

– Свинья!

– Так точно!

Чем этот петров был хуже других? – Маленького роста? Да вовсе не самый маленький. Самого маленького (и младшего на 2 года) Сашу (тут уже фамилия растворилась в Лете) все, не только мы четверо, всячески опекали и лично Володя Цыпленков взялся его вводить в мир мировой литературы и готовить к поступлению на следующий год в класс «В». Это был такой элитарный клуб. Ну, как бы.

У «армейцев» были свои не совсем армейские ритуалы. Так, каждую пятницу они отмечали «праздник Пятницы», который среди прочего включал в себя посылку луча зла г-ну Топалеру. Для этого (перед тем, как объявить «Подъем!») они лежа в кроватях хором выкрикивали «ЁЖ!» – имелось в виду, что Топалер похож на ежа. (Скорее на дикобраза, но им виделось так). В 6 00 зычный хор 8-ми глоток пронизывал все хлипкое здание сельской школы буквально насквозь и провоцировал ответную реакцию вертухаев. Однажды мы несколько часов простояли в строю, но никто никого не сдал. Даже петров.

4. Сопротивление. Сказав, что между 1975-м и 1983-м ничего замечательного не произошло, я немного слукавил. События были. Умер Леонид Ильич Брежнев, состоялась Московская Олимпиада, полет Союз-Аполлон. Какое все это имело отношение ко мне? – ровно такое же, как и ко всем остальным – пассивным потребителям телевизионной и газетной пропаганды. Нынешним телезрителям не понять. Сегодня даже самая оголтелая пропаганда – всего лишь точка зрения, тогда – картина мира, система координат. Советский школьник всерьез боялся ядерной войны с Америкой, но куда страшнее была война с Китаем. Советский школьник верил, что в общем и целом он живет в правильном мире. Ну, может здесь, вот, именно здесь, где он сейчас находится что-то недоделано, недодумано, упущено, но то, что СССР – это мейнстрим развития человечества сомневались очень немногие. Даже критика режима, даже самая радикальная, не шла дальше указаний на ошибки и просчеты власти, но самый радикальный критик не ставил под сомнение, что принципы, на которых все строится – верные. И ГДЕ-ТО ТААААМ, в далеком будущем, конечно же человечество будет как СССР. Потому что СССР всегда побеждает, вот и фашистов победил и голод и разруху… Идеалом существования было – иметь «социальные гарантии» как здесь, а жить и работать –как ТАМ, то есть за рубежом. Так постепенно рождался идеал карьеры дипломата. Однако, было понятно, то с таким суконным рылом в тот калашный ряд меня никто не пустит. Происхождение было самое неподходящее. Вот, если из рабочих – был бы шанс попасть в квоту, потому что советские дипломаты должны были всему миру демонстрировать возможности социалистического строя, ну и если бы сын дипломата – это тоже прокатило бы, поскольку какой же генерал, если сына хотя бы подполковником не сделал. А так… увы! Родители никак не могли повлиять на мою будущую карьеру гуманитария.

В 1983-м отец умер. Наследство свелось к нескольким пачкам гособлигаций, в которые он по законам и обычаям своего времени, превратил госпремию. Да, они погашались, и мы с матерью выглядывали эти погашения в газетах, но богатства это не принесло. На последнее погашение удалось купить финское пальто.