Андрей Потапенко - Москва Стрешневых

А вот как описывает обстановку столовой И.В.Евдокимов:

«От старины в столовой осталось несколько вещей да значительные размеры комнаты. Она вся «сделана» (обстановочно) с музейными целями и «показывает» величайший упадок вкусов знати перед революцией. Эта обстановка какая-то карамельная смесь: чего тут только нет, натасканного из разных эпох. Задача достигнута вполне – комната дикая и бессмысленная /…/

В углублении водружён громадный накрытый стол, обставленный посудой (сакс начала XIX века). Вокруг стулья из ореха. На середине стола ужасный букет.

По стенам расставлены диваны, кресла красного дерева николаевского времени, два больших трюмо, две горки для фарфора. Суховатая по рисунку и исполнению николаевская мебель довольно приятна и даже красива в сравнении с безобразной роялью времён Александра III. Под стиль рояля на задней стенке поставлен дикий по формам букет времени полного упадка в мебельном производстве в начале XX века. На двух горках по стенам сосредоточен фарфор – Сакс, Гарднер, Мейсен, берлинского королевского завода, бывшего императорского (Екатерина, Павел, Александр), и даже одна стеклянная рюмка с елисаветинским орлом. Старое и новое перемешалось. В этом есть своеобразный упадочный стиль предреволюционной России.

Над всем этим «антикварно-лавочным» собранием висит живописный плафон безнадёжно-плохого исполнения. Отличительной его черой является пустота содержания, пустота композиции, выцветший колорит – сплошное белое пространство» (и это про тот же плафон, описание которого А.Н.Гречем мы привели чуть выше!)

Завершая описание столовой, Евдокимов делает интересный вывод: «Неисчислимые богатства Стрешневых как будто подают надежду, что в собрании их должны оказаться ценные картины, но из всех воспоминаний о прежних владельцах нельзя сделать вывода, чтобы они интересовались живописью и тем более специально её собирали. Кажется, Стрешневы всецело удовлетворялись сбережением исторических реликвий от Евдокии Лукьяновны, царскими сувенирами, табакерками, каретами – словом, русским прикладным искусством; семейные же портреты были неотъемлемой частицей помещичьего быта и в счёт идти не могут…».

Столовая. Фото середины 1920-х гг.

Влево из столовой можно пройти в ещё две комнаты; одна из них, по всей видимости, и была буфетной, откуда подавали кушанья во время обедов и ужинов. В той из них, в правой, которая замыкает старую часть дворца, в такой же глухой стене, заложенной при строительстве нового корпуса дворца с усадебным театром, также сохранились оконные проёмы, ставшие чисто декоративными. Когда-то здесь и была одна из лестниц на третий этаж. Во всяком случае, следы её реставраторы в 1980-е годы всё-таки обнаружили.

Рядом начинается проход в новую часть здания, к усадебному театру. Уже через дверной проем виден причудливый лабиринт из косых гипсокартонных стенок, каких-то кривобоких проходов. Между ними мелькают разнообразные дверные и оконные проёмы, сквозь которые навстречу эффектно проникают лучи заходящего солнца, заливая собой опустевшие залы. Мы туда ещё зайдём. А в противоположную сторону, направо от столовой через портретную, начинается живописная анфилада по садовому фасаду дворца. По ней, из портретной вправо – проход в парадный Белый зал.

Тяжело сейчас читать в старых путеводителях про то, что этот зал производит особенно светлое впечатление, про бывшие там наборные полы… Потому что это должен был бы быть самый главный, парадный зал дворца, из которого предполагается выход в сад, на роскошный балкон. Его парадность и обилие света были подчеркнуты выдвижением при строительстве дома передней стены вперёд, с образованием светового фонаря. Кроме того, за счет этого выступа выполнены боковые двери по обеим сторонам зала, из которых лестницы по обеим сторонам парадного балкона спускались в сад, а на восходе и закате свет попадал как раз в эти двери, создавая изумительную игру света. Зал красиво обрамлен легкими колоннами, обрамляющими зал в виде вытянутого восьмиугольника.

У обычно колкого И. Евдокимова приводится прямо-таки восторженное описание этого зала:

«Сколько бы не перевидал обозреватель старинных усадеб, а следовательно, он перевидал большое количество колонн, колоннад, колонных портиков, вновь и вновь встреченные, они производят неизгладимое впечатление, никогда не прискучивают взору, особенно колонны внутренние, интимные, приобретающие какое-то особенное очарование. По существу, такой простой архитектурной формой, как колонна, достигаются самые красивые эффекты. Белый зал в Покровском-Стрешневе обработан только колоннами, и весь он от них светится, играет, прельщает белизной и грацией. Можно удалить из него всю обстановку, и он не потеряет нисколько во впечатлении – он существует независимо и самостоятельно /…/