Максим Лужанин - «Всегда же со мною твой образ...»

Не жалею, как и не верю в то, что человек может не заметить пропажи.

Прости мне, что завтра я пошлю тебе это, не прочитав. Завтра я буду знать, когда буду с тобою. Правда, я с тобою и не разлучался. Правда?

(Подпись)

* 25.09.1932.

Это время называется ночь. Часы опять показывают половину одиннадцато­го. А могу я здесь уснуть, не побыв с маленькою моей хотя бы одну-единственную минутку? И, вопреки ночи и расстоянию, я беру эту минуту. Днем в людской суете, как всегда, не могу я успокоиться, все жду, когда окажусь наедине. И это удается только в половине одиннадцатого.

Где ты, что ты, моя родненькая? Простираешь руки ко мне.

— Здесь, — говоришь тихонечко.

Это неправда, что меня чуралось слово. Я знаю, я ощущаю его звон и ощу­щаю силу (...).

Открою тебе (...) и принесу на ладони. Отдам тебе и всех людей, и все страны, что живут во мне. Крепких и хрупких, пылких и холодных, всех их услышишь ты. Может, тогда оправдается жизнь. Когда человек ухватит столько — он будет жить.

Творить жизнь и давать жизнь — это предназначение человека. И вместе, и порознь это дает полноту.

(...) А какая досадная вещь вранье! Главное, это честность мысли, слова. Когда мысль может рассказаться вся в словах (...).

Только, наверное, не то я пишу тебе, маленькая. Это придет с новым чело­веком. Теперь нам надо много мыть и надевать республику, веками загрязнен­ную страну. Я буду счастлив, если потомки вспомнят, что один метр республики очистил я. Самого себя очистил, сделал ясным путь, вывел на него себя. Если осилю сделать большее — мое, а не осилю — буду счастлив тем, что не имею пятен.

Не хочу сегодня ложиться...

(Подпись)

Телеграмма из Витебска

Задержали девятнадцатого.

С тобою... (рукой Лужанина дописано: через три дня арест. — Т. К .)

* 15.10.1933.

Хочется думать, что ты получила все мои открытки, а послал я не меньше десятка. За четырнадцать дней мы доехали до Новосибирска. Когда-нибудь все расскажется дорожное и о первых днях пребывания здесь. Пока что я здесь жду, что куда-нибудь пошлют дальше, ведь это пункт пересыльный. Доехал я совсем здоровым и бодрым, здесь тоже ощущаю себя неплохо.

В последней открытке просил тебя прислать заказным союзный билет и справку, что я не лишен права голоса. Но это пришлешь тогда, когда я сообщу свой постоянный адрес. Чтобы во время переездов они не потерялись. Думаю, они нужны будут для того, чтобы скорей добыть свой срок.

Здесь живется ничего. Город большой и интересный, строится, рас­тет. Живем мы километра два за городом. Говорят, началась паспортизация. Жить здесь не тяжело и не дорого (...). Если бы знать, что здесь задержусь на все время, можно было бы тебе изменить местожительство, но чувствую — я знаю (...). А дорога большая, трудности, и на месте обустроиться легко ли будет тебе одной, маленькой моей. Тревожит твое здоровье, условия жизни, паспорт. Если ты получила паспорт, поработай немного в Минске, а если тяжело, непри­ятно там, езжай в Москву или куда посчитаешь возможным, удобным для себя. Если ты не имеешь этого документа, выясни места, где ты сможешь жить, и выбери, где теплее и удобнее. Все равно все надо начинать сначала, с новыми людьми, с новой работой, с нового места, и тебе, и мне. Тяжело одно, что пере­езды, обустройства эти тебя, родную, сильно изведут, отберут много здоровья. Его тебе и так недостает. Если бы это можно было мне отдать тебе силы, упор­ство и полноту свою в неразделимо светлом будущем, радостно-бесконечном нашем.

Прости мне письмо это. Глупое оно, без нужного слова тебе, но через рас­суждения про нашу жизненную прозу услышишь ты тревогу мою о тебе — жизни — ты все, чем живу, о чем мои мысли и каждое движение.

Разве эта разлука, это расстояние могут что-то значить. Они бессильны, им не добраться до нас, до тебя, яркого южного цветка, который (...), светит в мороз­ной дали, ведет, держит меня.

Образ твой, последние слова — все в глазах — передо мною. И увез поезд меня от тонкой наклоненной фигуры под огнями минского вокзала на столько тысяч километров! И она со мною!

И я помню ее слова и веру, что не потерял я в нее. Она же обманывать не может. Она скажет, когда дали и расстояния отзовут и человека. Так?

А если... нет, я не знаю «если».

Родная, родной!

Бери же побольше солнца, берегись. Ведь и издалека моя рука возле тебя, всегда, когда нужна тебе. Лишь бы только нужна была!

Здоровья ж тебе!

Приветствую всех. Алесь.

P. S. (...)

Еще одна просьба: подбери все документы мои до мелочей, армейский билет (...), удостоверения и припрячь. Если сумеешь, возьми из техникума аттестат и из Университета удостоверение об окончании двух курсов. Техникум я окончил в 1928 г., Университет был с 28 по 30 гг. (начало).