Игорь Рыбаков - Жажда

Наш совместный с Екатериной благотворительный проект наполняет мою жизнь новым содержанием, делает меня счастливым.

Мы сознательно решили создать необычный фонд. Я не согласен с привычным подходом к филантропической деятельности, не предполагающим активное участие благотворителя в работе некоммерческой организации. Такой формат не оставил бы места лично для меня, для приложения моей предпринимательской энергии, и потому лишь в малой степени отвечал бы моему стремлению изменить к лучшему жизнь в России, используя все те преимущества, которые дает современный уровень развития технологий и связей. Классические фонды создавались, как правило, довольно пожилыми бизнесменами, которые вдруг спохватывались, что при жизни упустили нечто важное. Они завещали свои средства фондам, а потом уходили, и в этих фондах не оставалось собственно предпринимателей – только адвокаты и разного рода распорядители. То есть, по сути, чиновники, которые, получив завещание, честно вели дела. В развитой экономике и сложившемся обществе они могли легко найти заинтересованные организации, интересные проекты, социальных предпринимателей и выделить им гранты.

Но в XXI веке многое изменилось. Поменялись жизненные циклы людей, их запросы к себе и обществу, а следом и вся ситуация с благотворительностью. Я знаю множество предпринимателей, построивших более чем успешный бизнес, и в новой фазе своей жизни видящих применение своим талантам и способностям в активной работе на ниве общественного блага. Для них филантропия не есть нечто, что они готовы проплатить и делегировать другим; напротив – они готовы направить на подобные проекты всю свою энергию и опыт. Они не ограничиваются грантами, а ищут людей и создают команды. Они зачастую сами возглавляют эти команды и организуют собственные программы – то есть непосредственно руководят с максимальной отдачей, как если бы вели привычный бизнес. Надо сказать, что состоявшихся в бизнесе людей эта деятельность увлекает подчас даже больше, чем обычное коммерческое предпринимательство, несмотря на отсроченные результаты. Возможно, так происходит потому, что они видят, как работа во имя зажигающей их сверхзадачи соотносится самым непосредственным образом с общественной пользой. Во всяком случае, я чувствую именно это.

Нашей семье посчастливилось заработать капитал. Богатство. И вторую половину жизни мы решили потратить на осознанное применение этого капитала. На то, чтобы вернуть его обществу, реализовав интересные и полезные проекты, которые без предпринимательского участия – моего, или некой социально-предпринимательской организации, придумывающей и внедряющей такие вещи, – просто не возникнут. Пока нет устойчивого понятия, описывающего то, чем мы занимаемся сегодня в фонде и в других наших структурах. Во многом это та же работа, которую я делал прежде: ты выхватываешь идею, ситуацию, создаешь поле притяжения и накручиваешь, накручиваешь вероятность успеха. Одни называют это социально-ориентированным бизнесом, другие – социальными инновациями, третьи – осознанной филантропией или благотворительностью. Есть и те, кто считает это блажью богатых людей. Дело не в понятии – оно найдется. Дело в том, что два года тому назад мы сделали шаг – вышли из равновесия и начали действовать.

Наша цель – сделать российское общество более динамичным, связным, благосклонным к реализации личных талантов.

Если позволить себе несколько громких слов, то наша цель – сделать российское общество более динамичным, связным и бурлящим живой энергией, более восприимчивым и благожелательным к предпринимательским порывам, благосклонным к развитию и реализации личных талантов, жаждущим достижений многих для блага многих. Мы с уважением используем многолетний западный опыт социального предпринимательства, проверенные методы и программы, из которых мы отбираем наиболее действенные. Но реализация наших проектов опирается на особенности и характерные черты именно российского общества. Оно за последнюю четверть века проделало в экономической и политической сферах колоссальный путь и способно двигаться дальше при условии изменения качества нашей общественной жизни. Суть этого изменения – в решении проблемы дефицита интенсивности, результативности и разнообразия общественных коммуникаций и повышении плотности социальной ткани.

В ближайшие 10–20 лет продвижение именно в этой сфере кардинально преобразит к лучшему нашу страну. Окидывая взглядом этот временной горизонт, я не вижу причин, которые могли бы нам помешать. И я хочу в этом участвовать: придать процессу динамику и использовать колоссальный опыт, который дала мне моя компания. Это опыт успеха в самых сложных условиях, опыт мощного поступательного роста, который кратко можно выразить очень простой формулой: невозможного не существует, а все возможное – достижимо.