Максим Фоменко - Сражение за Калинин. Хроника нетипичной обороны

Останавливаться на достигнутом было нельзя, и часть сил 133-й стрелковой дивизии нанесла удар восточнее деревень Старо- и Ново-Каликино, стремясь захватить перекресток шоссейной и железной дорог (Горбатый мост). Здесь бойцы дивизии Швецова столкнулись с мотопехотой прибывшей накануне из Старицы боевой группы полковника Вестхофена, командира 1-го моторизованного пехотного полка 1-й танковой дивизии. В группу входили 2-ые батальоны 1-го и 113-го полков.

В ходе ожесточенного боя немцам удалось отбить первые атаки частей Красной Армии. Однако в ЖБД дивизии Крюгера по итогам боя было отмечено, что «обороняющиеся вдоль узкоколейки на север и вдоль главной железной дороги на запад 2-й батальон 1-го полка и 2-й батальон 113-го полка очень слабы. Для срочного усиления в первую линию были переведены подразделения штаба дивизии».

В целом, ситуация для немецких частей стремительно ухудшалась.

Тем временем, оказавшиеся в ловушке силы боевой группы Хайдебранда попытались прорваться в направлении Калинина. Для закрепившихся в Старо- и Ново-Каликино подразделений 418-го стрелкового полка это означало необходимость отбивать атаки противника сразу с двух направлений.

В журнале боевых действий 1-й танковой дивизии этот эпизод был описан следующим образом:

Площадь Ленина, через которую прорывался танк старшего сержанта Горобца.

«Атака против сильного врага, применявшего противотанковые пушки и использовавшего минометы, развивалась успешно вплоть до Каликино. Здесь она остановилась под сильным артиллерийским огнем противника. Территория исключительно неблагоприятна для наступления. Болото и густой подлесок препятствуют продвижению, а с высот у Каликино направление атаки просматривается противником».

С советской стороны этот бой был подробно описан командиром огневого взвода 400-го артиллерийского полка 133-й стрелковой дивизии старшим сержантом П. Бариновым:

«Получилось так, что мой взвод 76-миллиметровых пушек со взводом пехоты оказался несколько в стороне от стрелкового батальона, на участке которого должен был развернуться основной бой. Но позицию мы выбрали удобную, с хорошим обзором. Выставив дозор, в течение ночи зарылись в землю, даже блиндажи успели перекрыть…

На рассвете на проселочной дороге показались танки… Танков было шесть. Еще не видя нас, они шли с открытыми люками… Сделав по несколько выстрелов, развернулись и пошли в нашу сторону.

Я скомандовал: «Огонь!» После первых наших залпов два танка загорелись. Потом задымил еще один. В это время орудие Журбы замолчало. Подбегаю к нему. Тяжело раненный Журба лежит между станинами. Наводчик убит, расчет в растерянности, а немецкие автоматчики уже рядом. Встаю к панораме, командую: «Шрапнелью!» Немцы попадали. Тут вижу: на орудие Остапенко прут два танка. Разворачиваю свою пушку. Одна машина повернулась ко мне бортом, и я влепил два бронебойных в бак с горючим. Кто-то подбил вторую машину.

Отбились… А без танков пехота попятилась. Глянул на своих: Остапенко и Журба ранены, в расчетах и половины не осталось. И у пехоты не лучше. Командир взвода убит, около пулемета два трупа, раненые стонут.

Доложив комбату Хлыстову, я попросил подкрепления. «Держись с тем, что есть, – сказал мне комбат, – здесь еще жарче, чем у тебя. У меня одно орудие осталось, минометы и «сорокапятки» повыбило».

Вижу – положение незавидное. Вызвал из лесу ездовых, приказал оставить с лошадьми и повозками одного человека, остальных поставил к орудиям. Двоим велел взять у пехоты пулемет. Насобирали по окопам патронов, подобрали несколько немецких автоматов, нашли ящик с «горючкой». В общем, вооружились, как могли, и стали ждать немцев. На одном орудии Остапенко, на другом я, у пулемета Крюков с напарником, да три автоматчика с бутылками горючей смеси. Связь с комбатом оборвалась. Теперь вся надежда только на себя.

Немцы появились в том же порядке: впереди танки, за ними автоматчики. Крюков мастерски отсекает автоматчиков от танков и прижимает их к земле. А мы с Остапенко лупим по танкам. Один остановился, другой задымил, а третий – сразу факелом. Четвертый уже добрался до нас, но из окопа полетели бутылки с «горючкой», и он запылал. Тут уже и фашист, видно, озверел. Не стал спасаться, рванул скорость и навалился на нашу пушку. Двоих раздавил вместе с орудием, Остапенко успел отпрыгнуть. В танке рванули снаряды, и он ткнулся пушкой в землю.