Ольга Тогоева - Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

Несмотря на то, что влияние германского обычного права явно прослеживалось в средневековой европейской судебной практике, исследователи предлагали также искать корни интересующего нас явления в некоторых более поздних установлениях. Так, многие из них обращали внимание на церковное право XI–XIII вв„согласно которому преступнику или человеку, подозревавшемуся в совершении уголовно наказуемого проступка, предоставлялось укрытие в церкви, монастыре, в резиденции епископа или в доме аббата [383] Lemercier Р. Op. cit. Р. 472–473. . Как отмечал в свое время Пьер Лемерсье, нередко правом спасти преступника от светских властей обладали и монахини: подобное убежище, по мнению историка, вполне могло служить прообразом «свадьбы под виселицей» [384] В данном случае П. Лемерсье ссылался на обычное право Бигора конца XI-начала XII в.: “Omni tempore pax teneatur clericis ordinatis, monachis et dominabus et earum comitibus, ita quod si quis ad dominam confugerit, restituto damrio quod fecerit, persona salvetur” (цит. no: Ibid. P. 472). .

Наконец, третьим возможным истоком данного обычая исследователи называли практику освобождения преступников от ответственности в честь какого-нибудь знаменательного события: восшествия правителя на престол; его торжественного въезда в город; рождения у него наследника; его возвращения из плена [385] Ibid. P. 473–474. Подробнее о ритуале дарования подобного прощения см.: Бойцов М.А. Указ. соч. С. 45–90. . Французская средневековая практика знала немало таких примеров. Так, в 1338 г. Филипп VI (1293–1350) распорядился выпустить на свободу все арестантов парижской тюрьмы Шатле по случаю рождения у него внука, будущего Карла V (1338–1380) [386] Lemercier Р. Op. cit. Р. 473. . Точно так же в 1382 г. при торжественном въезде в Руан Карл VI (1368–1422) продемонстрировал свою приверженность bona justicia следующим образом. Из 12-ти приговоренных к смерти преступников, просивших его о помиловании, он простил ровно половину, но остальных послал на казнь [387] Gauvard С. L’image du roi justicier en France à la fin du Moyen Âge d’après les lettres de rémission H La faute, la répression et le pardon. Actes du 107 e congrès national des sociétés savantes, Brest, 1982. Section de philologie et d’histoire jusqu’à 1610. P., 1984. T. 1. P. 165–192. . В 1394 г., посетив впервые Клермон, он оказался более снисходительным:

По причине нашего полного королевского права, [а также] в связи с нашим счастливым прибытием [в город] мы постановляем освободить всех заключенных, содержащихся во всех [без исключения] тюрьмах и арестованных за любые преступления, совершенные в нашем королевстве [388] “Comme de notre plein droit royal et pour raison de notre joyeux avènement nous puissions délivrer tous prisoniers en quelque prison et pour quelque cas que nous trouvions en notre royaume être détenus” (цит. no: Lemercier P. Op. cit. P. 473). .

И хотя происхождение традиции «свадьбы под виселицей» так и остается до сих пор до конца не проясненным, один факт, тем не менее, можно констатировать совершенно точно. В нормативных документах эпохи развитого и позднего Средневековья и, в частности, во французских кутюмах (коль скоро говорить мы будем преимущественно о Французском королевстве) данный обычай оказался зафиксирован всего два раза.

Первое подобное упоминание происходило из Байонны. В записи местного обычного права, датирующейся 1273 г., сообщалось следующее:

Когда [невинная] девушка [по причине] собственной бедности или проститутка, [желающая] оставить свое греховное [ремесло], попросит мэра [города] и сотню [его] советников [разрешить] ей выйти замуж за убийцу, приговоренного ими [к смерти], мэр и сотня [его советников] могут отдать ей его в мужья. Никакой иной супруги он получить [не может], [а если он откажется], будет казнен. Однако [после свадьбы] муж и жена будут изгнаны из Байонны, и если когда-либо осужденного [вновь] увидят в Байонне, он будет наказан судьями [389] “Quent puncele per sa paubretat о putang qui sie, per treir se de peccat, requer le mayre eus cent partz en centeye augun per marit qui sie murtrer, quent son sober judgement, lo maire et los cent partz li poden dar per marit, per que en autre maneyre no si daule famé о lo mort que ac sie; pero Vomi et le femne seran gitatz de Baione; et si d’aqui en avant lacusat pode esser atent en Baione о deffentz los decx, seri penut per justici” (цит. no: Giry A. Op. cit. P 173, n. 4). .

Возможно, в данном положении нашли отражение декреталии папы римского Климента III (1187–1191), согласно которым человеку, женившемуся на падшей женщине, прощались все его грехи [390] “Statuimus, ut omnibus, qui publicas mulieres de lupanari extraxerint et duxerint in uxores, quod agunt in remissionem proficiat peccatorum” (Decretales Gregorii papae IX // Corpus juris canonici. Coloniae Munatianae, 1779. T. 2. P. 203. IV, I, 20). . Однако в дошедших до нас документах средневековой судебной практики отсутствуют упоминания о том, что казнь мужчины заменялась бы на изгнание из города заключившей брак пары. Более того, лишь в одном письме о помиловании (1382 г.) нашлось место указанию на прозвище «невесты», свидетельствовавшее, возможно, о ее презренной профессии и низком социальном статусе, — Жанетт Муршон Проститутка (Re-baude) [391] Письмо о помиловании было даровано Аннекину Дутару: ANF. JJ 121. N«271 (23 novembre 1382). . Впрочем, нельзя также не упомянуть сообщение Парижского горожанина, описавшего под 1429 г. просьбу о свадьбе с осужденным, поступившую от девицы, «появившейся на свет [на рынке] Ле Аль» (une jeune fille née des Halles) [392] Journal d’un bourgeois de Paris / Ed. par C. Beaune. P., 1990. P. 272. . Место рождения в данном случае могло указывать на профессиональные занятия «невесты», поскольку этот район славился своими публичными домами [393] RossiaudJ. Amours vénales. La prostitution en Occident, XII e -XVI e siècle. P., 2010. P. 134–136. Собственно, примерно в том же районе Парижа происходило действие романа В. Гюго «Собор Парижской Богоматери». . Во всех остальных известных нам делах о сомнительном характере занятий той или иной девушки ничего не сообщалось, напротив, постоянно подчеркивались их достойное происхождение и поведение [394] Подобные описания будущих «невест» могли, впрочем, являться всего лишь следствием особого формуляра писем о помиловании, в которых и сам обвиняемый, и его близкие должны были быть охарактеризованы с наилучшей стороны: Braun P. Le valeur documentaire des lettres de rémission. .