Ольга Тогоева - Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики

Осенью 1415 г. супруги Ламбер, проживавшие во французском городке Бернувиль, отправились как-то вечером в гости. Там жена Жана Ламбера — то ли в шутку, то ли всерьез — обратилась при всех собравшихся к мужу, похлопывая его ласково по щекам, с предложением «сегодня трижды устроить ей брачную ночь» [4] “Commença a frapper sondit mary des paulmes parmi les joes en lui disant qu’il lui ferai la nuyt trois fois les noces” (ANE JJ 169. № 3, octobre 1415). . Мужчина возмутился столь откровенным поведением своей второй половины и заявил, что «добропорядочной даме не пристало выражаться подобным образом в чужом доме» [5] “Ce n’est pas dist de preude femme de ainsi parler en autruy hostel” (Ibid.). . Дело кончилось потасовкой между супругами и тяжелым ранением молодой женщины, за что господина Ламбера и отдали под суд. Впрочем, он сумел получить письмо о помиловании, особо упирая на тот факт, что вывел его из себя неприличный поступок жены…

Несколько коротких зарисовок, совершенно произвольно выбранных мною из огромного числа похожих дел, рассмотренных в судах Французского королевства в Средние века и в Новое время, со всей наглядностью демонстрируют, что речь во всех этих случаях шла не только и не столько об истории права и судопроизводства давно минувших времен, сколько об истории повседневности — о частной жизни самых обычных людей, не совершивших никаких особо выдающихся деяний и изначально ничем не примечательных. О них не сообщалось в хрониках, о них не упоминали в личной переписке или в художественных произведениях, а потому мы никогда ничего о них не узнали бы, если бы все они не оказались замешаны в преступления, записи о которых сохранились в регистрах Парижского парламента (высшей судебной инстанции средневековой Франции) или в архивах королевской канцелярии.

Только источники такого типа, по моему глубокому убеждению, способны предоставить нам относительно полную и объективную информацию о повседневной жизни абсолютно реальных и совершенно конкретных людей прошлого и — самое главное — об их интимной жизни, о переживаниях, связанных с семейными, дружескими, а порой и профессиональными интересами. Супружеская любовь и супружеская неверность, неразделенные чувства, месть, обида, способы разрешить конфликты «частным» образом, не прибегая к помощи официальных инстанций, — вот о чем сообщают нам судебные регистры. Как все это воспринималось простыми обывателями, чем были для них любовь, дружба, ненависть — вот что, как мне кажется, действительно может узнать исследователь, изучая протоколы гражданских и уголовных дел.

Конечно, материалы судебной практики эпохи Средневековья или Нового времени — опасный источник. Их серийный характер — всего лишь видимость, в действительности скрывающая отдельные фрагменты мозаики: нерегулярность ведения записей, утрату части регистров (каждый из которых охватывал от пяти до десяти лет) и даже целых архивов [6] Классическим примером является в данном случае ситуация, сложившаяся с архивами королевского суда Парижа — Шатле. От всего средневекового периода его существования мы располагаем лишь тремя сборниками документов. Первый из них — «Уголовный регистр Шатле» за 1389–1392 гг., составленный секретарем суда Аломом Кашмаре: ANF. Y 10531; Registre criminel du Chatelet de Paris du 6 septembre 1389 au 18 mai 1392 / Ed. par H. Duples-Agier. 2 vol. P., 1861–1864. Второй — список заключенных, помещенных в Шатле с 14 июня 1488 г. по 31 января 1489 г., в котором имена этих людей (2146 мужчин и 367 женщин) сопровождаются очень краткими описаниями обвинений, выдвинутых против них: ANF. Y 5266А — Registre des prisonniers entres au Chatelet (14 juin 1488-31 janvier 1489). Наконец, в 1982 г. были найдены фрагменты еще одного списка заключенных Шатле — за 24 апреля — 24 мая 1412 г. Шесть листов, содержащих этот перечень, в XV в. использовали для переплета печатной книги, и таким образом они сохранились до наших дней. Обнаруживший их переплетчик Дж. Р. МакКлуркин преподнес свою находку в дар библиотеке Калифорнийского университета, и в 1999 г. они были, наконец, изданы: Gauvard С., Rouse М. et R., Soman A. Le Châtelet de Paris au début du XV e siècle d’après les fragments d’un registre d’écrous de 1412 // BEC. 1999. T. 157. P. 565–606. За исключением указанных документов от средневековых архивов Шатле не сохранилось более ничего, что крайне затрудняет изучение истории данного учреждения. Несколько более полной информацией об этой королевской тюрьме мы располагаем, лишь начиная с середины XVII в.: в архиве префектуры полиции Парижа сохранились списки заключенных Шатле за 1651 и 1669–1790 гг. , но прежде всего — авторский характер тех выборок, которые дошли до наших дней. Речь, таким образом, идет не просто о фрагментарности информации, которую предоставляют нам данные источники. Важнее то, что она a priori является отредактированной, прошедшей через руки писцов, присутствовавших на слушаниях; самих судей, контролировавших не только следствие по уголовным (или гражданским) искам, но и письменную фиксацию принятых по ним решений; наконец, судебных секретарей, отвечавших за составление регистров уже рассмотренных дел. Именно эти тексты и становятся в конце концов нашими основными источниками по истории средневекового правосознания, и мы прежде всего обязаны учитывать в своей работе обстоятельства их возникновения.