Эрик Котляр - «Ореховские» круче «Сицилийских». История московских организованных преступных сообществ

Поэтому коммерсанты набрали в рот воды и молчали. В стране не работают законы по защите свидетелей. Если человек страдает, но боится назвать своих обидчиков, помочь ему невозможно. Средств на его защиту нет. Далеко не везде в милиции были тогда установлены односторонние стекла. Очные ставки проводили лоб в лоб. Зато мобильники в тюрьмах трещали и до сих пор трещат без умолку. Сообщения о свидетелях передаются на волю, и свидетели, в данном случае коммерсанты, как кролики, забиваются в норки. Это и есть уголовный террор, который, может быть, еще и пострашнее террора политического. Потому что он не выборочный, как при теракте, а сплошной. Начинается при выходе из подъезда, а дальше конца ему не видно.

Борьба с международным терроризмом — понятие в общем-то абстрактное, оно почти на глобальном уровне, а преступность у себя дома — это жестокая конкретность.

Жестокая — даже не то слово. Когда Белкин с Буториным начинали перестраивать одинцовскую коммерцию под свои интересы, им нужны были тридцать или сорок криминальных бойцов, чтобы фронт уголовного террора был внушительнее и мощнее. Запугать и подчинить коммерсантов оказалось не очень сложно, всего в несколько показательных уроков уже в 1998 г. район был четко выстроен и приучен к дисциплине. Теперь армия беспредельщиков главарям больше не требовалась.

Хватало для поддержания «экономического» порядка всего шести-семи надежных, проверенных в делах функционеров. И сразу начались массовые зачистки в рядах криминальной дружины.

Убивали своих под надуманными предлогами и просто так, о чем «сарафанное радио» широко оповещало весь преступный мир и, конечно, подшефных коммерсантов.

Организованной преступности больше нет. Такое утверждение все чаще звучало одно время в СМИ и от специалистов в области криминалистики. Крупные преступные сообщества давно обросли бизнес-интересами, влились в коммерцию и составляют в сегодняшнем социуме прослойку крупного капитала. Эти люди и есть лицо российского капитализма, и, если они все еще разговаривают между собой на языке зоны, им это снисходительно прощают.

Когда Белка и еще пять человек из группировки ещё не выловили, коммерсанты регулярно отдавали деньги их родственникам, а ведь это какой шанс для поимки бандитов.

Орехово-борисовская группировка — это, скорее, не организованная преступность, а организованная банда беспредельщиков. Криминалитету, вступившему в партию капиталистов, ни к чему заниматься массовыми убийствами, запугиванием партнеров и установлением бандитского террора для ослушников. Хотя в криминально-капиталистической среде часто происходят вещи посерьезнее. Убийства государственных чиновников, крупных банкиров — все это у воротил бизнеса отрыжка криминальных привычек их недалекого прошлого.

Сейчас уже подзабыто, как монополист фармацевтического производства Брынцалов в одном из интервью на вопрос, есть ли у него враги, не стесняясь ответил: они все давно сгнили в подмосковных лесах.

Когда-то все криминальные доходы брали начало в одном ручье. Но если сейчас большинство бизнесменов уже добрались до широкого течения, то Буторин и К0 все ещё задержались у истока.

Конечно, крупный криминал прекрасно знал обо всем, что происходит в Москве. Москва огромна, а финансовые дорожки в столице тесные. Но всерьез ореховцев принимать не хотели. Как говорят, при встречах в ресторанах с ними здоровались, а вот на престижные рауты не приглашали. Брезговали.

В крупном криминале под маской большого бизнеса убийство конкурента — крайняя мера. Умные люди предпочитают решать проблемы тихо и по возможности мирно. Большие деньги любят тишину.

У буторинцев утро начиналось с вопроса: кого сегодня надо убить, проследить и прослушать, чтобы убить завтра.

Когда Буторина привезли в Москву из Испании, оперативники разочаровались — думали, он гигант! Оказалось, да — жестокий, хитрый, очень коварный, умеет влезть в душу и расположить к себе. Но это всего лишь боевые качества, на которые многие попадались. А вот широты замысла, стратегии — никакой. Вся стратегия свелась к примитивной раздаче взяток для подкупа нужных людей.

Ореховцы старались не путаться в ногах у крупного криминала. Отлично понимали, если их подвиги получат известность, их просто раздавят, как котят, чтобы не мешать и не чернить бизнес старших братьев.

Но в долгу оставаться им тоже не хотелось. Поэтому они выбрали закулисную жизнь. Буторин себя похоронил и поставил надгробие в свою память. Пылевы исчезли из Москвы. А исподтишка они продолжали вести свою необъявленную войну сразу против всех. И это превратилось в самоцель, стало стилем жизни. В диком мире так себя ведут только шакалы. Они возникают из темноты внезапно, урывают кусок падали и исчезают с ним так же быстро.