Анатолий Рубинов - Сандуны - Книга о московских банях

Каменку топили длинными легкими, но пылкими дровами. Такими считались еловые и сосновые — прогорают, оставляя мало угля, а значит, не дают сильного угара. Дикий камень нагревался чуть не докрасна, а черный дым выходил сквозь растворенную дверь. Топились бани четыре раза в неделю: понедельник, вторник, четверг и субботу. Стояли холодными во все церковные праздники — грех мыться тогда. Разжигали каменку два раза на дню, потому что утреннего топленья до вечера не хватало от беспрестанного поливания водой. Уже к полудню так устывает, что и нежнотелым не охота париться даже в самой глуби полка. Утренние бани отворялись в благовест, к заутрене, а вечерние — чуть пораньше вечернего звона.

При входе на банный двор сиживал с ящиком сборщик — брал банное. Бедный люд двумя копейками и обходился. Шли всем семейством, сразу шли мыться, а кто-нибудь оставались стеречь одежду. Скупые люди много мыла с собой не брали — подбирали кинутые другими обмылки. И парились опарышами — вениками, что другие побросали. Богатый народ раздевался поближе к сторожу. Надежнее, да и не надо своего сторожа ставить, а потом ждать его, когда напарится и намоется, за это доплачивали сборщику еще две копейки или три.

Зимой и летом, в ненастье и ведро — все было одинаково. На открытом дворе раздетый выбирал себе хоть одну шайку, хоть три, черпал из котла горячую воду, распаривал в ней веник. В самой бане брал в чане холодную воду и влезал на полок потеть и париться. Вдоволь настегавшись, окачивался холодной водой, выходил во двор на лавку отдыхать или мыться. Иные, разопрев, кидались в Москву-реку. Зимой в прорубь сигали, как ни был велик мороз, потом опять опрометью по снегу в баню бежали.

Сандунов прикидывал: Неглинную в трубу схоронили, придется пруд вырыть. Два пруда — отдельно для женщин, отдельно для мужчин. А еще недавно совсем просто было: люди всякого пола и возраста мывались и паривались вместе — бабы к одной стороне, мужики — к другой. И никто не осмеливался высказать какую-либо наглость, иногда, бывало, только словом потешным перекинутся. А если кто озоровать начнет — мигом неучтивца выволокут вон, а сторож и содержатель так поддадут, что в другой раз смирным будет. Только перед самым отъездом Сандунова в Петербург, в придворный театр, как раз перед тем, как граф Олсуфьев в Москву наезжал, устав благочинный вышел — строго запрещалось «мужскому полу, старее семи лет, входить в торговую баню женского пола и женскому полу — в торговую баню мужского пола, когда в оных другой пол парится». Тогда в одних банях переставили печь с водой из угла на самую середину, чтобы и мужчинам и женщинам доступна была. А в другие стали мужчин пускать только в утренние часы, а женщин — в вечеровые. У женщин утром дел полным-полно, а мужикам всегда свободнее.

Только устав благочиния хозяйским баням не указ, В Москве тогда обширных дворов было много и домашних бань имелось во множестве. Богатые люди строили их удобно, с прохладными предбанниками — для отдыха и мытья тоже с паром, да еще с одной либо двумя чистыми комнатами. Стены внутри обшивали только липовой доской. Полок и лавки — тоже липовые, белые да гладкие. Подходы на полок — с точеными поручнями да с резными балясинами. Воду — холодную и горячую — пускали по трубам деревянным. А печи и каменки выводились изразчатые, с медными заслонками. Для отдыха в предбанник тюфяки постилали с чистым бельем, хорошим. Комнаты для раздевания всякой мебелью снаряжались, иные с картинами.

И тапливались такие бани только по-белому: дым через каменку выходил весь в трубу, а в помещение не пускался. Баня знатных господ чиста была и опрятна. Обыкновенно перед тем, как баня должна была топиться, хозяин извещал о том всех своих родных и приятелей. Иногда соседи прашивали хозяйского позволения топить себе и приходили с собственными дровами и собственной прислугой — для заготовления воды. А мыться ходили, как и встарь, семьями — старые и малые, мужчины и женщины мылись и парились все вместе. Дескать, между родными какая это неблагопристойность. Одно за домашними банями неудобство — тапливались лишь по субботам…

Сила Николаевич все изучил, обо всем подумал. Будут его торговые бани белые, чтобы топились, как все торговые, — четыре дня в неделю, а если перед праздником, то и пять и шесть — как придется. Отдельно женские поставит, отдельно мужские. Без перегородок там всяких, каждые — свой дом. Четыре дома понадобится: мужские простонародные и женские, мужские дворянские и женские. И предбанник под крышей со стенами будет. Если уморился — иди в пруд сигай, вот тебе и прохлада. Особенно хороши дворянские будут — скамейки мраморные поставит, диваны мягкие, парильщиков лучших отовсюду переманит. Плату в дворянские — какую захочет, такую и поставит. Вот придут — лучший банный дом в Москве, за двугривенным богатый человек не постоит.