Виктор Злобин - Уголовное дело Бориса Савинкова

Сперанский

9 мая 25 г. г. Москва

7-го сего мая в 23 часа 30 м. содержавшийся в ВТ (Внутренняя тюрьма) ОГПУ Борис Савинков покончил жизнь самоубийством. Обстоятельства дела таковы.

В 20 часов дня согласно установившемуся обычаю Савинков был затребован из ВТ ОГПУ в помещение КРО (5-й этаж, к-та № 192).

Отсюда на автомобиле в сопровождении меня, т. Сперанского и т. Сыроежкина был вывезен за город для прогулки. Последняя была произведена до Царицына и обратно.

По возвращении с прогулки Савинков был препровожден обратно в комнату № 192.

Прохаживаясь по комнате в ожидании прихода надзирателей внутренней тюрьмы, Савинков неожиданным прыжком вскочил на подоконник открытого окна и быстро выпрыгнул из него.

По вопросу о причине самоубийства определенного вывода сделать не представляется возможным. Наиболее вероятная, полагаю, является следующая.

В продолжение двух-трех последних месяцев Савинков определенно ставил вопрос о своем освобождении из тюрьмы и предоставлении ему работы в СССР. Сотрудники КРО, соприкасавшиеся с ним, конечно, дать ему исчерпывающего ответа не могли.

В разговоре с т. Сперанским Савинков указывал, что он признает два приемлемых для себя положения — или освобождение, или смерть.

5-го сего мая Савинков подал на имя начальника КРО т. Артузова заявление, в котором он резко ставит вопрос о своем освобождении и запрашивает определенного ответа.

На обращенный ко мне вопрос Савинкова во время поездки о моем личном отношении по существу поданного им заявления я отвечал, что отношусь совершенно скептически в отношении положительных последствий от него, что считаю освобождение его, Савинкова, вопросом по меньшей мере несвоевременным и что даже не исключается возможность перевода его из Москвы в Челябинскую или другую какую-либо тюрьму.

Вышеуказанные обстоятельства, возможно, и послужили причиной самоубийства.

Пузицкий Сергей Васильевич , член ВКП(б), помощник начальника контрразведывательного отдела ОГПУ

9 мая 1925 г., г. Москва

Показания снял Фельдман

6 мая, когда я был в камере у Бориса Савинкова, он говорил мне, что послал заявление на имя начальника КРО Артузова с просьбой дать категорический ответ, будут ли его годы держать в тюрьме или же освободят и дадут возможность работать. Савинков на этот раз, как и вообще последние недели, произвел на меня впечатление крайне нервничавшего, пессимистически настроенного человека и неоднократно повторял, что для него лучше немедленная смерть, чем медленная в тюрьме. В тот же день он сказал мне, что пишет заявление Ф.Э. Дзержинскому, где ставит определенно вопрос о своем освобождении из тюрьмы. При этом он обратился ко мне с просьбой передать это заявление т. Пузицкому и прибавил: «Я отношусь к Артузову с уважением, к Пузицкому с уважением и симпатией, а к Вам, Валентин Иванович, по-товарищески…»

7 мая утром я заходил к Савинкову в камеру и взял от него заявление на имя Ф.Э. Дзержинского, которое я передал т. Пузицкому. Савинков просил меня вывезти его за город в тот же день. Просьбу его о вывозе за город я передал т. Пузицкому.

В 20 часов 7 мая по служебной записке т. Пузицкого я получил из внутренней тюрьмы Савинкова для поездки с ним за город и доставил его в комнату № 192, где уже находились т. Пузицкий и уполномоченный КРО т. Сыроежкин.

В 20 часов 20 минут Савинков на автомобиле в сопровождении т. Пузицкого, т. Сыроежкина и меня выехал за город в Царицыно.

Савинков, сидевший на автомобиле между т. Пузицким и мною, чрезмерно почему-то в этот день нервничал, непрестанно закуривал и бросал папиросы, на что т. Пузицкий обратил внимание и спросил его, почему он так нервничает.

Доехав до Царицына и пробыв там некоторое время, в 22 ч. 30 м. мы поехали обратно в Москву. Между прочим, когда мы шли по шоссе в Царицыно, Савинков взял меня под руку и так шел со мной. Это меня, помню, удивило, так как раньше он меня никогда под руку не брал, и я это объяснил его нервозностью в тот вечер и «товарищеским» отнощением ко мне.

В Москву мы приехали в 23 часа и вместе с Савинковым вошли в комнату № 192, в ожидании прибытия конвоя из внутренней тюрьмы.

У меня очень разболелась голова, и я прилег на диван.

В комнате были Савинков, т. Сыроежкин и т. Пузицкий, последний из комнаты на некоторое время выходил. Савинков сидел около меня и говорил что-то о своей первой вологодской ссылке, ходил по комнате, подходил к открытому окну и глубоко вдыхал воздух, говоря, что в камере так душно и так приятно вдохнуть в себя не камерный воздух. Я взглянул на свои часы — было часа 20 минут, и в этот самый момент около окна послышался какой-то шум, что-то очень быстро мелькнуло в окне, я вскочил с дивана, и в это время из двора послышался как бы выстрел. Передо мной мелькнуло побледневшее лицо т. Пузицкого и несколько растерянное лицо т. Сыроежкина, стоявшего у самого окна, т. Пузицкий крикнул: «Он выбросился из окна… надо скорее тревогу…» — и с этими словами выбежал из комнаты. Т. Сыроежкин тоже выбежал, и я остался в комнате один.