Артур Дойль: Опасная работа

Джон Маклеод, старший механик «Надежды».

Важнейшей целью того времени, сопряженной с огромными трудностями, было пробиться к полюсу на север. «Между Гренладией и Шпицбергеном, – писал Конан Дойл в «Обаянии Арктики», – путь следующему на север преграждает гигантский ледяной риф, в научной терминологии называемый “палеокристаллическим морем”, а китобоями на более экспрессивном англо-саксонском – “барьером”». На это замечание Конан Дойла отозвались Дэвид Грей, Альберт Гастингс Маркем, впоследствии контрадмирал, командовавший кораблем «Сторожевой» в британской арктической экспедиции 1875-1876 гг., а также его кузен Клеменс Маркем, почетный секретарь Королевского географического общества и автор труда «На пороге неведомого» (1873). Все трое соглашаются с Конан Дойлом, с оговорками относительно возможностей обойти «барьер» и достигнуть полюса. Несмотря на многочисленные попытки, прошло лет тридцать, пока экспедиция, ставившая перед собой эту задачу, была признана успешной. Американский адмирал Роберт Пири и его товарищи достигли полюса на санях в 1909 г. В мае 1910-го Конан Дойл произнес речь на завтраке в честь последнего: «Сочинители романов всегда имели зуб на естествоиспытателей, – сказал он. – Ведь раньше земной шар представлял собой сплошные белые пятна, пустоты, которые романист волен был заполнять плодами своей фантазии. Но благодаря неуемной и злостной энергии нашего гостя и подобных ему джентльменов пустоты эти теряют протяженность, сокращаются, и воображению сочинителей скоро негде будет развернуться».

Эту же точку зрения Конан Дойл высказал в декабре 1883 года, выступая в Обществе литераторов и ученых Портсмута.

«Чудные дикие добродушные люди, – писал Конан Дойл в «Приключениях и воспоминаниях».

– На корабль меня сопроводила длинноволосая девушка с факелом в руке, потому что в темноте здесь легко провалиться в торфяную яму. Как сейчас вижу ее перед собой – грива спутанных черных волос, голые ноги, забрызганная грязью нижняя юбка и первобытная красота черт, освещаемых холодным светом факела».

Песня о моряках, отправляющихся в Ливерпуль и оставляющих своих подружек. Начальные строки песни: «Плывем домой, в родной наш Ливерпуль, и к черту всяких девок».

Шхеры к северу от массива Шетландов. Ныне орнитологический заповедник.

Другая группа шхер, на которых высится известный в северных широтах маяк.

Возможно, речь идет о состязаниях гребцов, проводимых между студентами Оксфордского и Кембриджского университетов начиная с 1829 года. Конан Дойл участвовал во многих спортивных соревнованиях, однако в данных, насколько это известно, участия не принимал.

Конан Дойл высоко ценил «Эссе» Т.Б. Маколея и в своих очерках о писателях и литературе «Сквозь волшебную дверь» (1907) восхищался книгой, которую взял с собой в дорогу: «Если б мне пришлось выбирать какую-то одну книгу из тех, что подарили мне наибольшее наслаждение и принесли наибольшую пользу, я указал бы на замусоленный том “Эссе” Маколея. Оглядываясь назад, я понимаю, как плотно переплетена эта книга с моей жизнью Она была моим товарищем в студенческие годы, сопровождала меня на знойный Золотой Берег и являлась неотъемлемой частью скромного моего багажа, когда я отправился в Арктику. Над ней ломали мозги честные гарпунеры, и до сих можно видеть жирные пятна, которые оставили на ней пальцы второго механика, когда тот, погрузившись в нее, вступал в противоборство с Фридрихом Великим. Разодранную в клочья, ветхую и грязную, я не поменяю ее ни на один переплетенный в кожу роскошный с золотым обрезом фолиант».

Имеется в виду Вильгельм Оранский (1533-1584), возглавивший восстание голландцев против испанского владычества. В своей «Истории Англии» Маколей недооценивает эту фигуру. После свержения Стюартов в 1689 г. правнук Вильгельма I Оранского становится королем Англии и Шотландии.

«Радостный день для Крита» – строка из «Од» Горация.

Обращаясь к членам Общества литераторов и ученых Портсмута, Конан Дойл, по свидетельству «Портсмут Таймс», призвал аудиторию, «представить себе это плаванье… когда по прошествии примерно четырех дней пути остается позади маяк в Беррафьорд-Холмс – последний привет цивилизации, после еще 24 часов плавания путники оказываются на широте Исландии, а затем встречают ряды дрейфующих льдин, отколовшихся от основного ледяного массива – на не привычного к этому моряка такое зрелище оказывает сокрушительное действие. Выразительность такой картины была продемонстрирована графически. После 76-го градуса. моряки попадают в плавучие льды, представляющие собой настоящие ледяные поля – то огромные, с целое графство, то маленькие, наподобие общинных земель в Саутси. Опасности следования по протокам, то есть узким проходам между такими плавучими ледяными полями, были обрисованы и пояснены. Доктор Дойл перенес слушателей в арктические широты, где трудятся китобои, где густая, как гороховая похлебка, вода кишит миллионами мельчайших простейших, служащих пищей великанам-китам. Так, преодолев множество препятствий и испытав множество разочарований, китобои оказываются между 80-й и 81-й параллелями и видят перед собой сплошную и неприступную ледяную стену, тянущуюся с востока на запад от северной оконечности Шпицбергена и до восточных берегов Гренландии. “Теперь они могут с легким сердцем и не испытывая угрызений совести направить свое судно на юг, – заключил он, – ибо они достигли места, находящегося в 120 милях от высочайшей точки на карте, пункта, севернее которого еще не пробирались корабли европейцев”».