Сергей Носов: Книга о Петербурге

— История обманет всех.

Вот уж не думал, что этими словами завершу блуждание по проходным дворам.

Чтобы ответить по совести на «с кем бы я был в семнадцатом году» и «кем бы я тогда хотел быть», необходимо сказать кое-что о себе.

Никогда не хотел быть начальником.

При всей моей амбициозности, возможно другим незаметной, я ленив и рассеян. Целеустремленность моя проблематична: цель близка — впадаю в апатию. Во мне дремлет Обломов. В студенческие годы с неожиданным для себя любопытством прослушал курс истории КПСС, но политэкономию социализма пропустил полностью. Я органически беспартийный. Я все теряю.

Ну и кем бы я хотел быть в семнадцатом году?

Разумеется, Лениным.

Помню, в детстве, задолго до школы, был я бабушкой свожен в Зоологический музей, что на Биржевой площади. И самое сильное впечатление из всех тамошних экспонатов, в числе которых были и мамонт, и скелет кита, произвел на меня выставленный там до кучи скелет человека. Мысль о том, что и я превращусь однажды в такой же скелет, была мне ужасна. Но я знал про Мавзолей и Ленина, который в Мавзолее лежит, и что Ленин в Мавзолее совсем не скелет, а, наоборот, в полной сохранности. И я тогда подумал, что хорошо было бы мне стать Лениным, чтобы никогда не превратиться в скелет. Буду Лениным, думал я. Лениным, а не скелетом.

С возрастом эти мысли прошли.

Но в начальной школе что-то такое еще теплилось в голове. Ленин был нам пример (маленький Володя Ульянов), хотя он и съел яблочные очистки в нарушение родительского запрета. И торжественное обещание (почти клятву), принимаемые в пионеры, мы в третьем классе давали в музее имени самого Ленина, то есть во дворце, принадлежавшем когда-то двоюродному брату того, кого родной брат Ленина собирался грохнуть, за что и был казнен. Ну а что до «восстановления ленинских норм» и «уберите Ленина с денег», это было актуально для поколения наших родителей, чему мы, повзрослев, тоже не могли не сочувствовать, хотя тут уже — кто в какой мере.

Но отнюдь не ради того, чтобы я был Лениным, хотел бы я быть Лениным в октябре семнадцатого. Наоборот, хотел бы я быть Лениным в октябре семнадцатого для того только, чтобы Ленин был мною.

Влияние Ленина на нашу историю в семнадцатом году слишком велико. Чересчур велико. Не должен так один человек влиять на историю. Не должен один человек создавать необратимые ситуации.

То, что случилось в (девятьсот) семнадцатом, во многом обязано тому, что Ленин был Лениным.

Быть бы ему не совсем Лениным.

Быть бы хотя бы мною чуть-чуть.

Пусть бы остались за ним его неуемная энергия, его темперамент, его убеждения и понимание всего того, что он по-ленински понимал (или думал, что понимал), но все-таки чтобы еще и от меня в нем что-нибудь было — для нашего общего блага.

Я не о своих добродетелях — я о своих недостатках.

Человек рассеянный, я бы мог перепутать адрес и не дошел бы 10 октября до дома на Карповке, где на квартире меньшевика Суханова, в отсутствие последнего и попечениями его жены, собрался на конспиративное заседание весь ЦК партии большевиков — Троцкий, Сталин, Дзержинский, Коллонтай и другие товарищи. Когда отправлялись на Карповку в закуток напротив монастыря с гробницей Иоанна Кронштадтского, никто из них и представить не мог, за что придется голосовать на этой тайной сходке, — но Ленин, явившийся из подпольного инобытия, ошеломил всех своим революционным замыслом. Сначала его поддержал только Троцкий. Но Ленин не просто убедил — он буквально заставил собрание принять резолюцию, которую сам, своею рукой и записал на бумаге в клеточку, — резолюцию о вооруженном восстании. Только Зиновьев и Каменев проголосовали против.

Вот тогда-то все и началось. Если бы не 10 октября, не было бы 25-го.

Не было бы Ленина на том заседании — никто бы не стал готовить переворот и уж тем более приурочивать его ко Второму съезду Советов.

Так вот, если бы Лениным был я (при прочих ленинских качествах), только из-за рассеянности моей и безалаберности мог бы Ленин перепутать адрес.

Без бороды я бы чувствовал себя неуверенно, особенно — в парике. А он был как рыба в воде — в парике и без бороды, но только не будучи мной.

Неизвестно, как он добирался до Карповки от Сердобольской улицы, где жил на конспиративной квартире, о которой даже члены ЦК ничего не знали. Взял извозчика? Шел пешком? По какой стороне — четной, нечетной? Что предписывают правила конспирации в этом случае? Боюсь, я бы поступил на его месте неправильно. Меня бы и в другой день могли повязать в любую мою (его) отлучку с конспиративной квартиры (а он отлучался много раз — и ничего, не попался).