Михаил Шиловский - Первая мировая война 1914–1918 годов и Сибирь

В Кузнецке с численностью населения 3 тыс. чел. к 21 июля собралось более 6 тыс. запасных, которые стали требовать от воинского начальника пособия, но, получив отказ, начали избивать полицейских и чиновников. «Городовым и урядникам, – доносил местный исправник, – показываться в форме на улице стало невозможно, их тотчас же избивали…» [40] Горюшкин Л. М., Бочанова Г. А., Цепляев Л. Н. Новосибирск в историческом прошлом (конец XIX – начало ХХ в.). Новосибирск, 1978. С. 212–213. . Переполнившие город мобилизованные и присоединившиеся к ним горожане и крестьяне окрестных сельских поселений разбили двери казенного винного склада. Началось массовое пьянство. Пришлось срочно направлять сюда роту солдат из Томска [41] История Кузбасса. Кемерово, 1967. Ч. I, II. С. 211. . Определенную роль в пресечении беспорядков сыграл проживавший в Кузнецке отставной генерал-лейтенант, герой Русско-японской войны 1904–1905 гг. П. Н. Путилов, который «одел генеральскую форму, на брюках лампасы, и верхом на лошади ездил на площадь… усмирять» [42] Кауфман А. О. Генерал П. Н. Путилов и Кузнецк // Разыскания. Историко-краеведческий альманах. Кемерово, 2004. Вып. 6. С. 74. .

Что касается причин произошедшего, то непосредственно, «по горячим следам» акмолинский губернатор отнес к ним «разбросанность населенных пунктов по громадной территории, не обслуживаемых низшим полицейским персоналом – конной или пешей стражей, малочисленность крестьянских деятелей», опоздание с вывозом водки «из винных лавок, расположенных на больших грунтовых путях следования призываемых запасных и ополченцев». Наконец, частным причинами («Село Викторовка и станица Зерендинская – зажиточные, издавна славившиеся пьянством, старые поселения на бойкой дороге») [43] ГАРФ. ДПОО, 4-е делопроизв. 1914. Д. 138. Ч. 1. Л. 1–1 об., 4. . Примерно такие же причины называет и тобольский губернатор в телеграмме от 26 июля 1914 г. [44] Там же. Д. 138. Ч. 76. Л. 3–4.

В советский период солдатские бунты квалифицировались «как одна из форм политической борьбы крестьянства против самодержавия, свидетельствующая о дальнейшем росте классового самосознания» [45] Храмков А. А. Крестьянские волнения в Томской губернии в дни всеобщей мобилизации в июле 1914 г. // Сборник научно-исследовательских работ кафедр общественных наук. Томск, 1958. С. 56–73. Им же написаны соответствующие разделы в третьем томе «Истории Сибири» (1968) и учебном пособии Алтай в эпоху капитализма. Барнаул, 1986. С. 207; Горюшкин Л. М. Крестьянское движение в Сибири в годы первой мировой войны // Изв. СО АН СССР. Сер. обществ. наук. 1979. № 11. Вып. 3. С. 97. . «В настоящее время подобная оценка выглядит явной натяжкой, – считают И. А. Еремин и Т. А. Кижаева. – В объяснении причин волнений мобилизованных в июле 1914 г. сегодня превалируют два подхода. Во-первых, эти волнения увязывают с вообще негативным отношением населения, и прежде всего во многом еще патриархального русского крестьянства, к воинской повинности. Во-вторых, волнения были спровоцированы началом антиалкогольной кампании, что нарушало сложившуюся традицию проводов деревенских рекрутов на войну, обязательным элементом которых была пьяная гульба призывников и их родственников. Она носила во многом ритуальный характер, знаменуя переход крестьянина из одного социального и экзистенционального состояния в другое. Возможность вволю погулять и покуражиться перед отправкой на фронт рассматривалась как своего рода психологическая компенсация грядущей утраты свободы и возможности распоряжаться своей жизнью. Доказательством правоты этой точки зрения являются факты массовых погромов винных лавок, складов, грабежи магазинов» [46] Цит. по: Казанцев М. И. Кузнецк дореволюционный // Новокузнецк в прошлом и настоящем. Материалы науч. конф. Новокузнецк, 1971. С. 49. .

Первый по времени исследователь рассматриваемого явления А. А. Храмков, реагируя на попытку квалифицировать его как пьяный бунт, обращает внимание на массовый характер произошедшего не только в масштабах Томской губернии, но и всей страны; выступления имели место в традиционно наиболее беспокойных селах и волостях Барнаульского уезда и сводились не только к разгрому (разграблению) винных лавок, но и протесту против притеснений властей и «в определенной степени недовольство войной». «Были ли эти волнения пьяным бунтом? – вопрошает историк. – Конечно, да. Но, как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. За бунтом, разгромами, эксцессами и убийствами нельзя упустить социальное и политическое составляющее этого движения» [47] Храмков А. А. Так были ли волнения запасных в Томской губернии в июле 1914 г. пьяным бунтом // Актуальные вопросы истории Сибири. Восьмые научные чтения памяти проф. А. П. Бородавкина. Барнаул, 2011. С. 163–165. .