Виктор Гюго - Возмездие. Поэма

И Сена покрытая льдом, как седая Нева.

Владыка же наш торжествует; шагает эффектно,

Порхает от мэра до мэра, префекта к префекту,

Декабрь, второе – укор оскорбленной страны,

Брюмер, восемнадцать – каймою с другой стороны,

В букетах цветов, колесницу торжественно тронув,

Уродец счастливый со свитой холуев-шпионов,

Вернулся он в Лувр, императором стать пожелав,

Он, как Бонапарт, изучает истории нрав,

И честь, и достоинство ищет в характере Папы;

Пред тенью Медичи снимает в почтении шляпу;

И сбросив порой свою мантию и циркуляры,

Вдоль озера бродит в казацких степных шароварах,

Смеясь, хлебных крошек оставивши сзади,

Он рыбок покормит, на нищих голодных не глядя,

Любимец казарм, что воздвигли его на престол,

Европа у ног уж трепещет, взирая на трон.

Он митрою правит с оружьем, и есть у него

Три главных ступени: убийство, обман, воровство.

Каррара! Парос! Мрамор тысячелетних гробниц!

Былые герои истории прошлых страниц!

Диктаторы Рима, вам нечего больше стесняться!

Пора наступила на спутника полюбоваться.

Вон там, на фронтоне у храма явился святой,

Смотри же, история! Радуйся, племя людское!

Пока с Сципионами или Периклом, все мы,

Как жертвы тирана, великой печали полны,

На фризах сияющих, там, где побед славный рой,

И Цезарь в коляске с пантерою перед собой,

Все в пурпур одеты, из лавра в сплетеньи венков,

Среди волков в бронзе и златокрылых орлов,

Явилась звезда, как тождественный им триумфатор,

Как столпник, народный герой и святой император,

Он между Траяном и Августом сильно скучает,

В лазури небесной и вечности ярко сияет,

Венчает он храм древнеримских богов сановитых,

Мошенник Макер в башмаках вполовину разбитых!

«Только что господин Виктор Гюго в Брюсселе опубликовал книгу под названием: «Наполеон Ничтожный», которая содержит наи-более оголтелую клевету на князя-президента.

«Рассказывают, что в один из дней на прошлой неделе чиновник принес это творение в Сен-Клу. Луи-Наполеон, увидев, взял его и, едва взглянув, с презрительной улыбкой на губах, обратился к окружающим его людям.

Он сказал, указывая на брошюру: «Посмотрите, господа, это „Наполеон Ничтожный“ от великого Виктора Гюго.»

Ты кончишь, завывая, вершина лицедейства!

Едва оправившись от твоего злодейства,

Пока ты в пакостном триумфе почивал,

На лбу я метку у тебя нарисовал.

Смеется над тобой мятежная толпа,

Когда ты замер у позорного столба,

Когда ошейник жесткий твою терзает грудь,

И пуговицы с куртки летят быстрее пуль,

История одежды сорвала напоказ,

Ты говоришь: Не страшно? Высмеиваешь нас?

Каленое железо мне в руки дал Господь,

Уже сейчас я вижу дымящуюся плоть.

От голода безумного терзаясь как-то раз,

Макака в шкуру тигра забралась.

И в этом образе ужасно злою стала,

Себе бессовестно присвоив право

Кричать на всех: «Хозяин джунглей – я!

Попробуйте ослушаться меня!!»

Она, разбойница, сидит среди ветвей,

Ну, страху нагонять на всех зверей!

Повсюду смерть и вой, идет кровавый пир,

Макака все смогла, что б сделал тигр,

Жила в пещере, а вокруг была резня.

Любой боялся этой шкуры, как огня.

Она стращала, издавая страшный рёв:

«Полна моя пещера до краёв

Костями вашими!» – и все бегут долой,

Дрожа от страха: ведь пред ними тигр злой!

Но вот явился укротитель всех зверей,

И разорвал ту шкуру поскорей,

Избавил джунгли от гнусного обмана,

Сказав макаке: «Ты – лишь обезьяна!»

Он – гнусный и убогий, законченная мразь!

И править будет этот понарошку князь?

Ведь оскорбляет небеса скипетр его порой,

Но милостию Божьей явился злой король!

И этот оборванец, что титул свой достал

С зачатием внебрачным и влез на пьедистал,

Подонок с эшафота, случайное дитя,

В чьем имени обман и ложь, сплелися не шутя,

Богема на смешеньи коварства или чванства,

Такой чужак войдет в кровь королей Браганса?

В домах Востока, Австрии найдется много мест! —

Благодаря обману, твердя: «Is pater est»,

Он закричит: Я – сам Бурбон (иль Бонапарт),

Цинично руки положив на стопку карт,

И скажет: это всё моё и я – герой войны!

Но верных нет ему солдат, бойцов его страны,