Братья Швальнеры - Тухачевский против зомби. X-files - секретные материалы советской власти

– Дед, – позвал он. – Куда вы?

Никита говорил громко, так, что продотрядовцы могли услышать, и потому дед скомкал разговор:

– Пойдем хлеб считать. Куда деваться, сдавать-то ведь надо…

– То-то же, – ухмыльнулась бабища, только что стращавшая селян и потому приписавшая заслугу преломления народного недовольства на свой счет.

Мужики удалились, не позвав Никиту с собой. В последнем же говорило похмелье – выпитое вчера давало о себе знать. В такие моменты, и это Никита давно за собой приметил, несмотря на юный возраст, животные инстинкты берут верх – разум включается, но чуть позже. И надо же, как не вовремя появилась эта девица – Катасонова – и надо же, до чего по нраву пришлась она ему всей своей статью, что он волей-неволей поплелся за ней. Идти старался незаметно – прячась то за деревья, то за кусты. Сложно сказать, о чем он думал в эту минуту – будь он в своей привычной жизни, нипочем не стал бы преследовать малознакомую девушку со вполне понятными намерениями, будь она хоть сестрой Клеопатры. А здесь – то ли он не осознавал всей серьезности положения, в котором оказался, то ли не до конца верил в реальность всего происходящего. Как бы там ни было, поплелся он как телок за молодой вдовицей – а она, по мере удаления от центра села, все прибавляла шагу да петляла, петляла – так, что не пойми куда и шла. Не думал об этом Никита – он сейчас вообще ни о чем не мог думать, кроме одного…

Так дошли они вдвоем до леса – того самого, в который Никита вчера вошел… на свою голову. При виде знакомой чащобы он недовольно поморщился – дурные воспоминания вызывало у него ее давешнее посещение. Но инстинкт снова одержал верх над разумом – дождавшись, пока она зайдет вглубь леса, но стараясь не сильно шуметь и не подавать вида, отрываясь на максимально допустимое расстояние, полез Никита вслед за своей добычей. Метр за метром, кустик за кустиком, с шорохом и треском ломающихся веток, пробираясь через сухой валежник, вдруг заметил он, что потерял ее. Прислушался – тишина стояла кругом. А ее и впрямь – словно тут и не было. И тут догадался он – раздвинул кусты и увидал там свою цель. Да только не одну.

На расстоянии метров десяти от него – так, что не услышать еще можно, а уж не увидеть точно не получится (благо, она не оборачивалась достаточно долго) – юная вдова жарко целовала какого-то маленького розовощекого человека в военном без погон. Рядом стояла его лошадь. Стоило же ей оторваться от губ любовника, как Никита – студент-историк – узнал его. Узнал по фотографии, виденной в Интернете. Это был Александр Антонов, бывший начальник местной уездной милиции и вожак крестьянского восстания, которое, судя по обстановке, вот-вот вспыхнет. Невысокий, с неестественно розовыми щеками, за что еще в бытность эсером – каторжанином при царе получил прозвище «Румяный», Антонов своими маленькими, но жилистыми и сильными руками обнимал и гладил податливое и мягкое тело своей визави. Никита обомлел от страха, но глаз оторвать не мог.

– Ну что, была на собрании?

– Была, – тяжело, опуская глаза, отвечала Наталья.

– И что?

– Сказали сто тысяч пудов сегодня же сдать, иначе заложников постреляют.

– Шакалы… А мужики чего?

– Не знаю, у Квасцова чего-то кучкуются.

– Ладно, скажешь им, чтоб сегодня же приходили ночью ко мне сюда, будем думать.

– А чего тут думать-то, Саша? Восставать надо, любой понимает. Оголодят народ-то, околеем в зиму все. Засуха ведь была, сам же знаешь, ничего не собрали толком…

– Восставать?! – он было повысил голос, но она жестом остановила его. – Против власти? Против целого государства? Это как?

– А что ж, молча помирать прикажешь?

Антонов почесал лоб.

– Ладно, скажешь мужикам, пусть приходят, может чего и надумаем.

– Да вот еще…

– Чего?

– Бабы в селе говорят, будто к банде Бербешкина ты прибился и с ними теперь промышляешь…

– Я? С бандитом? Совсем ошалели?

– Да то ж не они, а этот чекист, Рожкалнс. У Клавки у Семеновой корову со двора свели, она жаловаться пошла, а чекист ей и сказал – мол, украл Бербешкин, а Антонов ему помогает, потому ищи ветра в поле…

– Брехло, – сплюнул под ноги Антонов. —Ну ладно, с этим мы разберемся… А пока, – с этими словами он снова жарко прильнул к своей подруге. Ноги под ними подкосились, и оба упали, жестоко хрустя ветками, на сырую лесную землю…

Воспользовавшись замешательством, Никита сначала потихоньку, на мягких лапах, выбрался из чащи, а уж потом припустил во весь опор до дедова дома. Желание плотской любви пропало начисто. В голове раскаленным гвоздем сидела одна мысль – надо во что бы то ни стало предотвратить восстание. От мыслей о том, что в ходе его погибнет по всей Тамбовской губернии свыше ста тысяч человек, что следствием его станут первые советские концлагеря и здесь впервые в истории страны государство применит против своих же граждан химическое оружие, у Никиты холодело внутри. И вот сейчас, он – очевидец, он на пороге этих трагических событий. Надо сделать все, чтобы повернуть вспять течение реки времени. Уж ему-то – человеку просвещенного XXI века – это точно удастся. Если, конечно, все, что он видит и в чем принимает участие – не сон…