Владимир Казаков - Жить не напрасно

Подождав, пока уехал Наркомвоенмор со свитой, он подошел к чекисту:

– Товарищ Нежил, вы разберетесь, кто из летчиков напортачил, пожалуйста, сообщите сразу же мне.

– Не требуется дознания.

– Объяснитесь.

– Петр Ионович, мы можем определить «торопыг – мазил» сейчас же, осмотрев место падения бомб, просто поинтересовавшись таблицей боевого расчета.

– Каким образом, товарищ Нежил? Ведь никто не подсчитывал, какое по порядку звено уронило бомбы.

– Пройдёмся, – и чекист двинулся к началу поля.

Шесть бомб ковырнули землю рядком, метров на пятьдесят-семьдесят одна от другой. Все они раскололись на кусочки или превратились в пыль, вокруг рытвин кругами серела цементная осыпь. Но вот попалась выбоина с красной осыпью и осколки валялись светло-коричневые, как от разбитого глиняного горшка.

– Вглядитесь, – указал на выбоину Нежил.

– Ну-с, и что?

Командующий ВВС ничего не понял, а куратор от госбезопасности на сей раз мог удовлетвориться мыслью, что не зря занимает должность. Он хитро улыбнулся.

– Нуте-с, нуте-с, слушаю вас, товарищ Нежил.

И пока они возвращались на КП, чекист рассказал Петру Ионовичу Баранову, что служит в одной из авиационных частей летчик Гроховский – рационализатор и изобретатель. Он, с целью экономии дорогостоящего и дефицитного цемента, придумал бомбу из обожженной глины, в которую засыпается цветная рыхлая масса. Официально она еще не принята для учебного бомбометания, но некоторые авиачасти используют ее, в том числе 36-я эскадрилья, она и бомбила сегодня полигон.

– У каждого звена в кассетах по две керамических

бомбы с цветной начинкой, и можно легко узнать, кто оказался «мазилой». У Гроховского есть и другие задумки полезные, и вообще куча разных идей в голове.

– Интересно, – задумчиво сказал Баранов, и хмурое, продолговатое лицо его просветлело. – Вы сказали, что у этого человека «куча идей в голове». Не обмолвились? «Куча» – ведь это плохо.

– Признаюсь, Петр Ионович, неловко выразился. Осведомлен другими, сам Гроховского не видел. Идей у него много, притом самых невероятных, но можно их выстроить их в строгий ряд, отобрать полезные, – басил чекист.

– Вот это было бы хорошо. Надо поддержать. А? Как вы думаете?

– Безусловно, следует поддержать. Слышал, он бурно энергичен и чрезмерно открыт. На собраниях по улучшению боевой подготовки выдает такие предложения, о которых наш потенциальный противник знать не должен.

– Поэтому он и попал в ваше поле зрения? Нуте-с, извольте назвать мне его полное имя, – попросил Баранов, вынимая карандаш и записную книжку. – Извольте по слогам, чтобы я не ошибся.

– Гро-хов-ский Па-вел Иг-натьевич. Часть дислоцируется в Новочеркасске. Подробнее о нем пока доложить не могу, однако постараюсь все разузнать в ближайшее время.

– И этого достаточно… А теперь пройдемте на КП и поинтересуемся боевым расчетом, кто же из летчиков допустил такую досадную накладку.

– Она не испортила общего впечатления, Петр Ионович.

– Да-с, все хорошо. Пока, знаете-ли… пока – не испортила. И все же это происшествие записано в мой пассив; вам, Остап Никандрович, это известно не хуже.

Лидия А. Гроховская вспоминает:

…Перед полетами на карте Павла я вычерчивала предстоящий маршрут красными, синими и черными карандашами, заправляла карту в планшет. Но однажды мы решили разрезать карту, наклеить куски ее на картон и собрать их в книгу: на первом листе начало маршрута, на втором и последующих – продолжение, чтобы не вытаскивать из планшета и не переворачивать карту в воздухе, а только переворачивать картонные страницы.

Такое нововведение одобрили все летчики. Оно им понравилось. Теперь из открытых кабин ветер не вырывал карты при их перекладке, и не нужно было отрывать руку от управления в самолетах с одним летчиком. Карты прочно крепились на колене.

Павел пошел дальше и придумал вращающийся валик для скрутки карт, но такое новшество не привилось. Кабины, особенно одноместных машин, были очень тесны.

Тем же летом он начал усовершенствовать воздушную мишень. Длинный матерчатый конус, буксируемый за самолетом, плохо надувался. И не наполнившись воздухом, плескался тряпкой, выделывая причудливые кренделя. Павел решил вставить во входное отверстие конуса металлический обруч. Диаметр кольца поначалу оказался слишком большим, громоздким и неудобным в эксплуатации. Решил – обруч должен быть складным!