Николай Гейнце - В действующей армии

Но вскоре мы успокоились.

Для нас с г-ном Соколовым нашлось свободное купе первого класса.

По мере приближения к театру войны знаешь о нём всё меньше – газет не видишь никаких.

На пристани «Танхой» мы простояли шесть часов и двинулись далее.

До станции «Мысовой» Забайкальской железной дороги едем по берегу величественного Байкала, на котором в этих местах, несмотря на стоящие жары, ещё плавают огромные льдины.

Говорят, что Байкал очищается от льда часто лишь в половине июня.

На переездах встретили сперва поезд с партией японцев в арестантских вагонах, а затем санитарный поезд с нашими ранеными в тюренченском бою – их эвакуируют в Иркутск и Красноярск.

К сожалению, несколько минут стоянки не дали мне возможности порасспросить этих чудо-богатырей, потерявших в славном бою столько отважных товарищей.

На «Мысовую» приходим в четыре часа утра, даю телеграммы о разрешении мне выехать со ст. Маньчжурия далее.

Телеграммы подписываются комендантом.

Иначе их не принимают – дорога на военном положении.

Едем дальше, по стране бывшей каторги.

Вот Верхнеудинск, где на городском кладбище находится могила декабриста князя Трубецкого.

Вот «Петровский завод» железоделательный и чугунно-плавильный, где в былые времена был применяем «каторжный труд» и где работали декабристы.

Вокруг завода раскинулось большое село с церковью, возле которой находится часовня, построенная руками декабристов.

В неё не пускают, она заперта на замок, но в окна видны образа и теплящаяся лампада.

Часовня уже ветха и службы в ней давно не отправляют.

Среди моих попутчиков много лиц, рассказы которых очень интересны.

В одном со мной вагоне едут штабс-капитан суздальского полка Косьмич и ревизор компании «Надежда» г-н Котов.

Первый, по его словам, проезжал Семипалатинск как раз в то время, когда под этим городом были убиты крестьянами три японских шпиона.

Дело было так: два крестьянина, работавшие в поле, заметили трёх неизвестных им крестьян, сидевших на пригорке и записывавших что-то в свои книжечки.

Крестьян это заинтересовало:

– Ишь ты, грамотные.

Они подошли к неизвестным и увидели что двое из них пишут, а третий, сидевший далеко впереди двух других, что-то чертит на бумаге.

– Глянь-ка, рисует. Это не спроста! – решили крестьяне.

Они врасплох напали на первого и без особенной борьбы придушили его вдвоём.

Он даже не крикнул.

Тогда с равными уже силами они поползли к двум другим и также напали на них.

Ввиду встреченного сопротивления крестьяне прикончили и этих.

Забрав бумаги и записные книжки, крестьяне представили их местному воинскому начальнику.

Эти бумаги оказались планами и заметками по съёмке местности, сделанные японцами, замаскированными крестьянами.

– У кого взяли? – спросил воинский начальник.

– А Бог их ведает, кто они…

– Да где они?

– Лежат, ваше-ство в поле, потому нас двое, а их трое…

– Ну так что же?

– Потому мы их и прикокошили… Иначе никак было взять их неспособно.

Убитые оказались действительно японцами.

В pendant к этому ещё в сибирском поезде мне передавали упорный слух, что под мостом через Волгу был пойман японский шпион, переодетый монахиней.

Монахиня эта будто бы бродила под мостом на берегу и всё всматриваясь в устои.

Это заметили сторожа.

– Что ты тут, матушка, всё бродишь, шла бы своей дорогою.

Монахиня ответила ломаным русским языком.

Сторожей взяло сомнение.

Они схватили её и привели в сторожку, где она и оказалась переодетым японцем.

Этим объясняют усиленную охрану в настоящее время волжского моста.

Есть ли в этих рассказах правда, или же они являются плодом возбуждённой военным временем фантазии – неизвестно!

Относительно первого я не смею сомневаться в правдивости моего собеседника.

Во всяком случае, за что купил, за то и продаю!

Беседа с г-ном Котовым была интересна тем, что он был в Порт-Артуре с двадцатых чисел февраля по двадцатые числа марта.

При нём была бомбардировка 9 марта.

В самый город, по его словам, японские снаряды залетали редко, да и фортам они мало вредили.

– В городе, – сказал он, – жизнь текла по прежнему… Порт-артурцы точно привыкли к бомбардировкам. Тем более, что в это время был большой подъём духа – прибыл С. О. Макаров, так трагически погибший 30 марта. На него возлагались большие надежды… Он вдохнул дух отваги даже в мирных обывателей. Бомбардировка 9 марта не произвела на них никакого впечатления… В городе было обычное движение… Я как раз в это время ехал на «рикше» [3] извозчик. по главной улице, когда послышались залпы из японских орудий…