Михаил Семиряга: Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941

Не подлежит сомнению (и это еще раз было документально доказано в ходе заседаний Нюрнбергского международного трибунала), что главными виновниками предвоенного политического кризиса, а затем и мировой войны были Германия, Италия и Япония, которым содействовали их сателлиты. Немалая доля ответственности за возникновение предвоенного политического кризиса ложится и на правящие круги Англии и Франции. Та осторожность, а то и просто недоверие к внешнеполитическому курсу СССР, которые демонстрировали правительства Великобритании, Франции, США и других стран, вызывались многими причинами. Но одна из них несомненно состояла в определенном повороте общественного мнения этих стран от уважения к Советскому Союзу как светочу новой жизни и оплоту борьбы с фашизмом к страху перед непредсказуемыми решениями советского руководства во внешней политике и террористическим режимом, установленным Сталиным внутри страны. Трудно уйти от вывода, что именно в этот сложный момент советских руководителей покинуло также чувство реализма и выдержки. Видимо, к данной позиции Сталина и его окружения вполне применимы слова А. Н. Яковлева, сказанные на II Съезде народных депутатов СССР: «Оправдывать собственные падения грехами других – путь не к честному самопознанию и обновлению, а к историческому беспамятству»[ 8].

Советское руководство не могло не знать, что мюнхенский сговор – не последний внешнеполитический шаг западных держав. Оно было осведомлено о глобальных планах Гитлера. Поэтому наряду с политикой Англии и Франции сталинизм стал одной из основных причин, по которой Советский Союз не был готов к соглашению с этими странами о совместных действиях против фашизма. Сталинский режим в политическом, да и в моральном плане был больше подготовлен к сговору именно с Гитлером.

Попытаемся же реконструировать в хронологическом порядке важнейшие шаги как Советского Союза, так и Германии с осени 1938 г.

Германское посольство в Москве уже в первые дни после заключения Мюнхенского соглашения предвидело возможность пересмотра внешней политики СССР и связанные с ним персональные перемещения в Наркомате иностранных дел. Так, 3 октября 1938 г. советник германского посольства в Москве В. фон Типпельскирх докладывал в Берлин: «Обращаясь к области политического прогноза, нельзя отказываться от мысли, что Советский Союз пересмотрит свою внешнюю политику. В этой связи надо иметь в виду прежде всего отношения с Германией, Францией и Японией… Я не считаю невероятной гипотезу, что современное положение открывает благоприятные возможности для нового и более широкого экономического соглашения Германии с СССР»[ 9].

В Берлине этими возможностями стремились максимально воспользоваться. В октябре 1938 г. между германским послом в Москве Ф. фон Шуленбургом и М. М. Литвиновым была достигнута договоренность о прекращении нападок по радио и в прессе на руководящих деятелей обеих стран. Затем последовало заключение взаимовыгодного торгового соглашения[ 10]. На дипломатическом приеме 12 января 1939 г. Гитлер демонстративно в течение нескольких минут беседовал с советским полпредом А. Ф. Мерекаловым, чего раньше никогда не делал. В речах Гитлера от 30 января и 28 апреля 1939 г. не содержалось обычных в прошлом нападок на Советский Союз и его внешнюю политику[ 11].

Длительное время отношения между Германией и СССР осуществлялись в виде эпизодических контактов дипломатических представителей обеих стран. Так, советский полпред в Берлине А. Ф. Мерекалов после своего назначения на эту должность 6 мая 1938 г. и затем вручения верительных грамот Гитлеру 13 июля того же года впервые посетил министерство иностранных дел Германии с деловым визитом лишь 17 апреля 1939 г. Как записал в своем служебном дневнике статс-секретарь Э. фон Вайцзеккер, этот визит стал хорошим предзнаменованием в советско-германских отношениях[ 12].

С весны 1939 г. контакты советских дипломатических представителей с немецкими приобрели такой же активный характер, как с английскими и французскими. Руководители Германии заявляли о своем желании «возродить дух Рапалло», напомнили о договоре, который в 1922 г. стал историческим в судьбах этой побежденной страны и молодой Советской России.

Контакты, в ходе которых осуществлялся взаимный зондаж о путях улучшения отношений между обеими странами, приобрели постоянный характер. Начались они с успешного разрешения простого вопроса: советская сторона получила согласие на продолжение выполнения военного заказа чешскими заводами «Шкода», которые с марта 1939 г. стали собственностью Германии[ 13]. Чем они закончились, будет сказано ниже.