Николай Гоголь - Письма

<���…Христос> нигде никому не говорит, [говорит каждому из нас] <���что нужно приобрета?>ть, а еще напротив и <���настоятельно нам?> велит он уступать: <���снимаю>щему с тебя одежду, <���отдай последнюю> руб<���ашку, с прося>щим тебя пройти с тобой <���одно> поприще, [<���д>орог<���у>] пройди два.

<���Не>льзя, получа легкое журнальное образов<���ание, судить> о таких предметах. [а. Нельзя, Виссари<���он> б. Нужно прочесть по крайней мере] Нужно для это<���го изучи>ть историю церкви. Нужно сызнова <���прочи>тать с размышленьем всю историю <���чело>вечества в источника<���х, а не в нынешних> легких брошюрках, <���написанных…?> бог весть кем. Эти <���поверхностные энциклопедические сведения разбрасывают ум, а не сосред<���от>очивают его.

Что мне сказать вам на резкое замечание, будто русский мужик не склонен к религии [Далее начато: которо<���ю>] и что, говоря о боге, он чешет у себя [у себя пониже] другой рукой пониже спины, замечание, которое вы с такою самоуверенностью произносите, как будто век обращались с русским мужиком? Что [Что мне] тут <���гово>рить, когда так красноречиво <���говорят> тысячи церквей и монастырей, покрывающих <���русскую землю>. [Далее начато: умножающих<���ся>] Они [которые] строятся [не дарами] богатых, но бедны<���ми> лептами неимущих, [но именно д<���обр>охотным подаяньем бедных] тем самым народом, о котором вы говорите, что он с неуваженьем отзывается о боге, и который делится последней копейкой с бедным и богом, терпит горькую нужду, о кото<���рой знает каждый из нас?>, чтобы иметь возможность принести усерд<���ное подаяние богу?>. Нет, Виссарион Гр<���игорьевич>, нельзя судить о русском народе тому, кто прожил век в Петербурге, в занятьях [беспрестанно занятый] легкими журнальными <���статейками и романами> тех французских ро<���манистов, которые> так пристрастны, <���что не хотят видеть>, как из Евангелия исх<���одит истина?>, и не замечают того, как уродливо и <���пошло?> изображена у них жизнь. Теперь позвольте же [Позвольте также] ск<���азать>, что я имею более пред вами [более пред вами имею] [права заговорить] <���о русском> народе. По крайней мере, все мои сочинения, по едино<���душному> убежденью, показывают знание пр<���ироды> русской, [Далее было: Кое-что даже , о чем у других <���…Это пре>жде подтвердили вы в <���ваших критиках, что автор углублялся в такие черты, что может быть толь<���ко> глуб<���оким знатоком> природы и] выдают человека, который был с народом наблюд<���ателен и… стало> быть, уже имеет дар вход<���ить в его жизнь>, о чем говорено <���было> много, что подтвердили сами вы в ваших критиках. А что <���вы представите в доказательство вашего знания человеческой природы и русского народа, что вы произвели такого, в котором видно <���это> зна<���ние>? Предмет <���этот> велик, и об этом бы я мог вам <���написать> книги. Вы бы устыдились сами того грубого смысла, который вы придали [придали всё же <1 нрзб.>] советам моим помещику. [Далее было: обрезанным цензурою] Как эти советы эти обрезаны цензурой, но <���в н>их нет протеста противу грамотности, <���а> разве <���лишь> протест против развращенья <���народа русск>ого грамотою, наместо [которая вместо] того, [Далее было: <���чтобы?> стремить человека] что грамота нам дана, чтоб стремить к высшему свету человека. Отзывы ваши о помещике вообще отзываются временами Фонвизина. [Далее было: Давно уже всё не то и не в том виде] С тех пор много, много изменилось в России, и теперь [Далее начато: много<���е>] показалось многое другое. Что для крестьян выгоднее, правление одного помещика, уже довольно образованного, [который] воспитался и в университете и который всё же [Далее вписано 2 нрзб. ] [стало быть, уже многое должен чувствовать] или <���быть> под управлением <���многих чиновнико>в, менее образованных, <���корыстолюбив>ых и заботящихся о том <���только, чтобы нажи>ться? [Далее вписано: <���…> какую европейскую цивил<���изацию>] Да и много <���есть таких предмето>в, о которых следует <���каждому из нас подумать заблаговременно, прежде <���нежели с> пылкостью невоздержного рыцаря и юноши толковать об освобождении, чтобы это осво<���божде>нье не было хуже рабства. Вообще у нас как-то более заботятся о перемене <���назва>ний и имен. [Далее начато: Мы все <���хотим?>] Не стыдно ли вам в умень<���шительных име>нах наших, [которые даем] мы <���…> [иногда и товарищам], в<���иде>ть униженье <���чел>овечества [Далее было: а. и из этого б. ведь мы их даем иногда и товарищам] и признак варварства? Вот до каких ребяческих выводов доводит неверный взгляд на главный предмет…