Павел Кравченко: Куда уходят чувства

В понедельник, отдавая сервиз (зам. командира корабля его вытащил, все расставил на столе), я первый раз увидел столько счастья и детской радости в глазах офицера, что как-то по отечески проникся к нему. Но еще больше мы его зауважали, когда он спросил: «Мужики, сколько с меня?» Не скрою, мы с нетерпением ждали этого вопроса, так как триста рублей были для нас вполне приличными деньгами. Например, билет на самолет в одну сторону на рейс Владивосток – Москва стоил сто тридцать четыре рубля. К тому времени инфляция набирала обороты, и в магазинах что-то приличное купить по государственным расценкам уже было практически невозможно. Кое-что в магазинах появлялось, но в ограниченном количестве, и за этим товаром немедленно выстраивалась большущая очередь. Ожидая этот вопрос, мы с уверенностью сказали, что, к сожалению, пятьсот рублей. Все дорожает. Он позвал еще одного офицера, тот также был в восторге, и, посоветовавшись, они сошлись на том, что цена подходящая. Со словами благодарности и договоренностью, что после присяги мы зайдем за документами, мы расстались. Через сутки я был уже в Москве.

Разумеется, я в очередной раз задержался из отпуска (был сразу после военных сборов). При встрече с моим старым товарищем майором на вопрос, перевоспитался ли я и понял суть жизни, мне ничего не оставалось, как сказать, что, мол, благодаря вам я все понял. И, вероятнее всего, зря учил вас жизни. С легкой ухмылкой и со словами «скажи спасибо, что в Индию не сплавал», он плавно удалился. Но это была не последняя его «шутка» относительно моего перевоспитания.

Внутренний голос. С внутренним голосом меня связывает давняя дружба. Парадокс, но возникла она даже раньше, чем я стал обращать на него внимание. Первое знакомство состоялось, когда мне было лет двенадцать-тринадцать. Учился я в шестом классе во вторую смену. В школу ездил на автобусе. Пошел как-то раз в школу. Для того чтобы подойти к автобусной остановке, необходимо было пройти метров пять между строительным забором и пятнадцатиэтажной башней общежития. Ширина прохода – около двух метров. Иду, о чем-то размышляю. Подхожу к проходу и вдруг ни с того ни с сего резко прыгаю вперед. Сам не знаю, почему. Как только я приземлился, услышал за собой грохот разбившегося стекла. Я огляну ся. Метров за пять до места, откуда я только что так стремительно отскочил, с изумленным видом стоял дяденька и внимательно смотрел на разбившееся стекло. Так как я с детства был сообразительным малым, я тотчас догадался, что откуда-то сверху упало стекло. Подняв голову, я увидел этаже на десятом даму с тряпкой в руках, которая поинтересовалась: «Там никого не убило?» Мы с этим дядькой, который почему-то долго молчал, решили, что женщина, моя окно, случайно выдавила стекло, которое по закону старика Ньютона упало вниз. Почему я тогда прыгнул вперед, остается до сих пор загадкой. Второй случай произошел, когда я учился в мореходном училище. Женившись на третьем курсе, я стал хроническим самовольщиком, которого за все время учебы (почти четыре с поло виной года) так и не поймали. Мои самовольные отлучки заключались в полетах на несколько дней в Москву. Время шло, люди, как правило, со временем становятся наглее и бессовестнее (что порой приводит к негативным последствиям), я не был исключением. Почему-то я решил, что если меня не будет в училище во время сдачи государственных экзаменов, их вряд ли отменят. Но сверх наглость заключалось в том, что я не собирался присутствовать на самом важном экзамене по военно морской подготовке. После успешной сдачи этого экзамена присваивается звание офицера запаса. Были случаи, что курсанты, не сдавшие ВМП, уходили служить на флот простыми матросами. Я почему-то решил, что меня это не касается. Тогда я еще не знал, что на меня началась охота (один офицер желал видеть меня матросом на военном корабле). Узнав, что меня нет в городе, и я не намерен присутствовать на экзамене, он собирался осуществить свой коварный анти курсантский замысел. Стратегической моей ошибкой можно считать то, что я не предусмотрел негативного развития ситуации. Улетая, я не взял обратного билета (дата не важна, так как в советские времена при наличии мест в самолете можно было улететь, имея билет на более позднюю дату). Когда я был в Москве, один из моих друзей позвонил и сказал, что «плохие дяди», узнав, что меня нет в городе, подготовили комиссию, и если меня не будет на построении в 8:30, я буду отчислен из училища. Со словами: «Дорогая, жди меня, я скоро приеду», в срочном порядке поехал в аэропорт.