Гей Сэлисбери - Жестокие мили

В январе 1925 года поступили еще более тревожные новости: в Сэндспите умерло еще двое детей-аборигенов. Уэлч начал подозревать самое худшее.

Затем, вечером во вторник 20 января, все прояснилось. Делая обход в больнице «Мейнард-Коламбус», Уэлч осмотрел трехлетнего мальчика, Билли Барнетта, которого положил сюда почти две недели назад с болью в горле, распухшими миндалинами, высокой температурой и совершенно обессилевшего. За время пребывания в больнице у Билли появился новый тревожный симптом: сероватые пленки в горле и на носовых мембранах.

Серые кровавые язвы на миндалинах Билли и в ротовой полости характерны для древней и страшной болезни, в течение многих веков убивавшей детей, – болезни, которую справедливо зовут «душителем». Официальное ее название – дифтерия.

Уэлч и его медсестры подозревали, что мальчик страдает именно этим заболеванием, но решили никому не сообщать, опасаясь вызвать в городе панику.

Дифтерию вызывают переносимые по воздуху бациллы, которые размножаются на слизистых носоглотки и выделяют сильный токсин, вызывающий у их жертвы усталость и апатию. В течение двух—пяти дней появляются и другие симптомы: небольшая температура и красные язвочки на задней стороне горла и в полости рта. По мере того как бактерии размножаются и выделяют все больше токсина, язвы увеличиваются в размере и, распространяясь, создают плотную, жесткую, почти непроницаемую пленку из отмерших клеток, сгустков крови и отмершей кожи. Пленка занимает все более обширные участки во рту и горле, пока не проникнет в дыхательное горло, вызывая медленное удушение жертвы.

До появления на рубеже веков противодифтерийной сыворотки врачи мало чем могли помочь, разве что своим присутствием и молитвами.

Сыворотка, приготовленная из крови иммунизированных лошадей, была единственным лекарством от дифтерии. Так как новая партия сыворотки не поступила, у Уэлча был только ограниченный запас, притом просроченный. Он опасался, что применение имеющейся сыворотки может привести к непредсказуемым результатам. Целыми днями он раздумывал, назначать ли сыворотку, но в конце концов решил, что это слишком рискованно. Ему все еще казалось, что Билли, возможно, болен чем-то другим, и Уэлч не чувствовал себя вправе идти на риск, поскольку мальчик был слишком слаб. «Я не чувствовал, что введение сыворотки оправданно, – записал Уэлч спустя несколько недель в своем медицинском отчете. – Я не имел понятия, к чему это может привести».

Уэлч порылся в своей аптечке и выбрал все старинные средства, которые употреблялись при лечении дифтерии до создания сыворотки в 1891 году. Он давал Билли тонизирующие лекарственные средства, чтобы укрепить сердце против воздействия любого токсина, который мог циркулировать в крови. Он смазывал мальчику горло хлоридом железа, вяжущим средством, успешно разрушающим пленки. Эти средства не гарантировали выздоровления, но они помогали иммунной системе сопротивляться.

Казалось, лечение подействовало: спустя несколько часов после того, как Уэлч смазал мальчику горло, язвы затянулись, щеки ребенка вновь порозовели. Он спал спокойнее и казался не таким изможденным.

Затем, около четырех часов дня во вторник, Билли стало хуже. Глядя на своего пациента, доктор понял, что его худшие опасения сбываются. Это была дифтерия, простой и ясный случай. У ребенка были все признаки поздней стадии болезни: запавшие глаза, выражение безграничного отчаяния, темные губы цвета лесных ягод. Каждый раз, пытаясь вдохнуть воздух, Билли кашлял кровью.

В шесть часов вечера медсестры снова позвали Уэлча к Билли. Мальчик весь посинел от удушья, ему все труднее становилось дышать. Он был в коллапсе. Уэлчу ничего не оставалось, как стоять рядом и наблюдать. Билли со страхом смотрел на доктора. По мере того как приближался конец, дыхательное горло мальчика затягивала пленка, а врач и сестры слышали слабый высокий звук, словно из воздушного шарика выходил воздух.

Все было кончено. Уэлч подготовил все необходимое для захоронения тела и ушел домой.

В 1925 году большинство врачей могли диагностировать дифтерию только на глазок. Если было хоть какое-то сомнение, они делали посев, который мог дать возможность идентифицировать дифтерийную палочку. Личный опыт диагностики дифтерии у Уэлча был невелик, а опыт выращивания культуры еще меньше. Да, больница «Мейнард-Коламбус», возможно, была оборудована лучше других больниц в округе, но инструментарий в ней был довольно примитивным, а ресурсы ограниченными. Случались перебои электричества, и не было ни лаборатории, ни инкубатора для выращивания культуры. Хотя Уэлч когда-то занимался подобного рода работой, он сам говорил, что «вряд ли чувствовал себя достаточно сведущим».