Нина Храброва - Мой Артек

Незаметно ребята менялись под влиянием вожатых, у которых они научились многому. Был у нас начальником лагеря Гурий Григорьевич ястребов — личность обаятельная, тоже человек с юмором и с весёлой и требовательной любовью к детям. Были друзья — литовцы и белорусы, русские, молдаване, евреи, поляки — каждый со своими способностями и умениями. Любили попеть и потанцевать. Многие прекрасно читали стихи и по памяти рассказывали прочитанные до войны книги — пока мы не добрались до Алтая, до прекрасной Белокурихинской библиотеки, пока у всех не начался «книжный запой»… Всё вместе было большим мыслящим, чувствующим, по-доброму направляемым коллективом. Всё вместе формировало в ребятах индивидуальность. И если эстонским ребятам вначале трудно было читать по-русски, перед глазами у них были белорусские девочки Ира Мицкевич и Рива Черноморец, молдаванка Женя Чебанова и украинцы Алёша Диброва и Лена Гончарова, которых от книги можно было оторвать только апокалипсическими угрозами. Лайке Теэсалу, Этель Силларанд, Виктор Пальм и Виктор Кесккюла раньше других научились быстро читать по-русски. В их жизни чтение сыграло большую роль — ту самую, привычную, скрытую, не всегда ценимую нами, ту, что постоянно формирует наше мировоззрение и без которой мы были бы другими…

Возвращаясь к личности Зиновия Петровича Соловьева и к его роли в жизни Артека, хочется сказать — не только Артеку, но и всем пионерским работникам Советского Союза, всем пионерским работникам всех пионерских лагерей планеты следовало бы побольше знать, почаще вспоминать о Соловьеве. Конечно, содержание, цель и смысл пионерской работы продумывались такими педагогами, как Надежда Константиновна Крупская, сестры Владимира Ильича Ленина; пионерскую работу организовывал Наркомпос; пионерскими делами был занят ЦК РКП(б). И, конечно, все, что рождалось в теориях и раздумьях, с большим энтузиазмом воплощал в жизнь комсомол. Участие комсомола в пионерских делах было логично, естественно и разумно. Всего три-четыре года, отделявших комсомол от пионерии, были связующим звеном по возрасту, темпераменту, живому и веселому интересу к жизни, по разным придумкам и проделкам. Но эти три-четыре года были уже и годами первых приобретений серьезного жизненного опыта. Одна моя приятельница, пионерка двадцатых годов, вспоминает, что когда она пришла в пионерский отряд в Ленинграде, в памятном ей Губземотделе, и вошла в звено, занимавшееся радиоделом, ее пленили лозунги, украшавшие скромное, отведенное для пионеров полуподвальное помещение: «Радист! Не путай антенну с Антантой, а Гоголя — с Гегелем!». Это уже были «комсомольские штучки», и такие славные штучки запоминаются людям на всю жизнь, они на долгие годы определяют любовь к слову, к шутке и, в общем, оптимистическое отношение к жизни. О шефстве комсомола над пионерами очень хорошо и просто сказал впоследствии Анри Барбюс, вспоминая, кстати, Артек и своего друга Зиновия Петровича Соловьева: «…Под руководством моего друга я изучал каждую часть механизм этого лагеря, который сам представляет собой целое королевство — королевство без короля и без подданных, где в особенности было очень много маленьких братцев вокруг нескольких больших братьев».

Вот уже больше шести десятков лет «большие братья» по мере сил и умения воспитывают «маленьких братцев», воспитатели и воспитуемые объединены молодостью и общими интересами. И все эти годы комитеты комсомола — если они, конечно, не дремлющие, не равнодушные, а живые организации — направляют вожатыми своих самых остроумных, самых интересных комсомольцев. Мнё пришлось побывать в одной из крупнейших организаций страны у комсомольцев «Уралмаша». С группой молодежи из заводского туристского клуба я ездила в красивое место, в предгорье Уральского хребта — к Талькову камню. Всю дорогу в автобусе разговаривала с долговязым белобрысым Володей — вожатым одном из заводских пионерлагерей. Вот Володины наблюдения:

— Это разве маршрут? Мои пионеры по таким ходят запросто…

— … Уровень мышления у этого верзилы Алика ниже, чем у моих пятиклассников…

— … Я не верю в то, что инструктор по физкультуре хороший человек, он моим детям сразу не понравился, а детям надо верить — у них на людей правильное чутье…

— … Нынче я в институт не стал поступать — еще не решил, в какой. Обычно я каждое лето работаю вожатым. Сначала по поручению комитета комсомола, потом уж самому захотелось. Нынче в лагере попался мне отряд пятиклассников. Самый интересный возраст — десять-одиннадцать лет: они еще дети, еще не возомнили себя взрослыми всезнайками, как бывает в старших отрядах. Они ко мне привязались, а я неожиданно для себя — к ним. Скучаю сейчас без них. Они меня увидят — прямо кидаются навстречу. Ну, и решил я: будущей осенью пойду в пединститут…