Дэвид Линч - Поймать большую рыбу

Если ваше сознание подобно мячику для гольфа, из любой книги вы возьмете мыслей не больше этого мячика, а глядя в окно — увидите мир точно с такой же мячик. Вы просыпаетесь и проживаете очередной день, включаясь в жизнь через этот мячик, и радость, испытанная вами, также помещается в него.

Но если вы расширите сознание, тогда и книгу вы поймете лучше, и, выглядывая из окна, увидите больше. Проснувшись утром, вы будете бодрее, а каждый проживаемый день принесет вам больше счастья.

Идеи ловятся на глубине. По сути, творчество — это поток. Благодаря ему жизнь становится похожей на удивительную игру.

На мой взгляд, любой фильм является экспериментом. Как перевести эту идею на язык кино, чтобы она превратилась в фильм? Изначально идея принадлежит режиссеру, он ее понимает, чувствует, слышит, видит и знает. А теперь, предположим, вы берете кусок дерева и начинаете вырезать из него некую вещицу. Но что-то вам не нравится, приходится отойти в сторону и задуматься. Начинается процесс действия и противодействия. Вы экспериментируете, стараясь расставить все по своим местам.

Во время медитации этот поток усиливается. Цепочка действий и противодействий ускоряется. Вот вы поймали одну идею, но уже гонитесь за следующей и оказываетесь совсем в другом месте. Ваши движения напоминают танец-импровизацию. Жизнь кипит, машина мчится на высокой скорости.

Рассказывая все это, я уверен в каждом слове. Это не поверхностный оптимизм, вроде советов: «Остановитесь, вдохните аромат розы, и ваша жизнь сразу станет лучше». Нет, это чувство, идущее изнутри. Оно зарождается в глубине и постепенно становится все больше и мощнее, неизбежно влияя на все происходящее вокруг нас.

Выходите за привычные рамки, исследуйте себя, свою творческую сущность и смотрите, что будет происходить.

Я приехал в Лос-Анджелес из Филадельфии, где прожил пять лет, посещая художественную школу. Филадельфию называют Городом братской любви, но когда мне довелось там жить, это был сущий ад. С любовью дела там обстояли неважно.

Я приехал в Лос-Анджелес ночью и только утром, выйдя за порог крошечной квартиры на бульваре Сан-Висенте, я увидел этот свет. Моя душа запела. Я почувствовал себя абсолютно счастливым, — я могу жить с этим светом.

Я люблю Лос-Анджелес. Я знаком с множеством людей, которые приезжают сюда и обращают внимание только на унылое единообразие. Но, пожив в городе некоторое время, можно заметить, что у каждого квартала свое настроение. Атмосфера золотого века кинематографа все еще жива здесь, она прячется в ночном запахе жасмина и в чудесной погоде. А свет возбуждает и заряжает энергией. Даже когда в воздухе висит смог, свет не становится резким, он остается ясным и спокойным, он наполняет меня ощущением, что я всесилен, способен совершить любое дело. Не знаю, почему, но свет Лос-Анджелеса отличается от света любого другого города. Например, в Пенсильвании даже летом свет не такой яркий. Мне кажется, что в свое время именно свет притягивал кинематографистов в Лос-Анджелес. До сих пор город остается волшебным местом.

« Голова-ластик » — самый одухотворенный из моих фильмов. Мало кто понимает меня, когда я так говорю, но это правда.

Эта картина развивалась каким-то особым путем. Я искал ключ, который помог бы мне открыть общий смысл. Конечно, некоторые эпизоды я вполне понимал. Но мне никак не удавалось нащупать ту нить, которая могла бы связать их воедино. Я был просто в отчаянии. Тогда я взял Библию и принялся за чтение. И однажды наткнулся на некую фразу. Я закрыл Библию, потому что понял — вот оно. Я увидел всю картину в целом. Одна фраза наполнила смыслом мое видение фильма.

Вряд ли я когда-нибудь расскажу, что это была за фраза.

Пятьдесят лет назад люди говорили: «Все ускоряется». Люди продолжали повторять «Все ускоряется» и двадцать лет назад. Все время есть ощущение, что жизнь ускоряется. Сейчас даже сильнее, чем раньше. С ума можно сойти. Попробуйте несколько дней посмотреть телевизор или почитать газеты, и у вас возникнет ощущение, что перед глазами проносится весь мир.

Когда я пять лет работал над фильмом « Голова-ластик », мне казалось, что я уже умер. Я думал, что когда закончу снимать, мир изменится до неузнаваемости. « Меня словно заперли внутри фильма, а я не могу его закончить, — сетовал я. — Мир выкинул меня за борт ». Я перестал слушать музыку, смотреть телевизор. Мне было совершенно неинтересно, что происходит вокруг, так как это усиливало чувство отчужденности.