Александр Meщеряков - Книга японских обыкновений

Каждый из них окружен настоящим цветником из дерна, цветов и деревьев. Дерн постоянно поливается, кустарниковые деревца подрезаются, цветы рассаживаются красивыми, затейливо подобранными фигурами и букетами. С непривычки этот необычный вид красивых, изящных, миниатюрных полей, окаймленных ярким и пестрым ковром зелени, цветов и деревьев производит впечатление чего-то игрушечного, опереточного.

Однако, ценой неимоверного труда и кропотливых усилий японцы умудряются жить доходом с этих игрушечных полей и более или менее сносно прокармливать свои семьи.

Но все их героические усилия на этом поприще были бы совершенно бесплодны, не обладай мощные толщи японской земли удивительным плодородием и не будь здесь того благодатного климата, который позволяет снимать жатву три раза в год, не стесняясь к тому же временем посева, производимого в любое и самое разнообразное время в течение круглого года. [123]

Благодаря этому последнему обстоятельству здесь можно в одно и то же время наблюдать весь процесс произрастания риса и весь тот нелегкий путь, который проходит японский земледелец, начиная от приготовления поля к посеву и кончая жатвой и молотьбой рисовых снопов.

Так, в то время, когда на одном участке еще только подготавливают рисовую рассаду, в смежном с ним в это время уже пересаживают пучки подросшей рассады на новое поле, рядом с ним уже полят колосящийся рис, а неподалеку отсюда уже жнут его и молотят…

Рис дает необыкновенно обильный, по нашим понятиям, урожай, доходящий до того, что японцы получают зачастую сам-сто со своих полей-лилипутов!.. Не будь этого, японцам, — и теперь только благодаря необычайной энергии и упорному труду еле перебивающимся со дня на день, — приходилось бы плохо в виду недостатка удобных для обработки земель.

Малоземелье и, в связи с ним, микроскопичность полей, является прямым последствием того, что почти вся страна испещрена и изборождена покрытыми лесом горными хребтами и каменистыми кряжами, пересекаемыми лишь изредка и кое-где узкими плодородными долинами.

До чего доходит здесь недостаток в годной для обработки земле, видно уже из того, что зачастую даже откосы железнодорожных насыпей и выемок удобряются и орошаются самым добросовестным образом и засеиваются рисом!..

Живут японские крестьяне тут же, среди своих полей и участков, в легких деревенских постройках, крытых рисовой соломой.

Судя по виденным мною деревенским хуторам и поселкам, японцы-поселяне сильно заботятся о живописности и красоте местоположения своих постоянных жилищ, и тщательно выбирают его, обнаруживая в этом отношении много вкуса и понимания в красотах природы.

Большей частью, они строят свои хижины так, чтобы всегда открывался из раздвижной по фасаду стены дома вид на обширную цветущую долину, на живописные зеленые горы, на океан или озеро. Домики всегда окружены цветами и деревьями, рассаживаемыми японцами с большим вкусом и пониманием дела, обличающих присутствие той художественной жилки, которая присуща каждому японцу. Благодаря этому деревенские постройки и домики даже у самых убогих и бедных крестьян напоминают собой по внешнему виду уютные и красивые дачки.

Главное богатство острова Хоккайдо — не золото и не каменный уголь, о котором мы поговорим в своем месте, а рыба и морская капуста, вывозимая в Японию и Китай. Генерал Кэпрон очень справедливо заметил, что жители Хоккайдо не умеют пользоваться этим богатством. Приготовляя рыбу согласно требованию японского и китайского рынка, японцы выручают половину того, что они могли бы выручать, если бы приготовляли рыбу для вывоза в Европу и Америку. Но в этом отношении рутина оказалась сильнее советов практического американца, и громадная часть улова идет по-прежнему на приготовление рыбьего тука, который вывозится в южную Японию и служит для удобрения полей.

Тук приготовляется из селедок, которые ловятся в громадном количестве в западной части Хоккайдо. Ловля начинается в апреле и кончается в мае. Ловят их мешками, которые помещают на глубине 40 футов и прикрепляют к лодке или плоту. Когда мешок полон, то наблюдавший за этим его закрывает и посредством веревок стаскивает его с прежнего места. Труднее всего опростать мешок от накопившейся в нем рыбы, особенно в бурную погоду, когда теряется много рыбы. Рыба, во время хода, которых бывает три, принимает сеть мешков за морскую капусту. Во время метания икры, рыба, по словам рыбаков, совершенно слепа и не знает, что делает. Бывало, что она заходила в Отарупайскую бухту в таком количестве, что все наличное население, кончая детьми, ловило ее ручными сетями и даже деревянными лоханками. Обыкновенно для метания икры она выбирает глубокое место около скал, и оттого все деревушки рыбаков находятся на скалистых берегах, и не видно ни одного дома там, где берег ровный и отлогий. После улова берут рыбу, которая назначена для пищи, и, разрезав от головы до хвоста, вешают ее для просушки. Для этого берут только большую рыбу; остальное варят для приготовления тука в казанах величиною в 3 1/ 2 ф. в диаметре и 2 вышины. Жир, получаемый во время варки, снимают ложкою и собирают отдельно. Затем прессуют всю массу и выделывают тук. После прессовки тук оставляют на воздухе, ломают его и просушивают на циновках. Все зависит от погоды; если она сырая, тук теряет в цене. Когда просушка кончилась, то тук укладывают в соломенные мешки и отправляют на юг для удобрения полей. За одну тонну платят по 42 доллара и больше. Жир употребляется как осветительный материал. Так как приготовление рыбьего тука составляет самую значительную отрасль дохода, то правительство обратило на нее внимание и подчинило промышленников особой регламентации, предписало им приготовлять соломенные мешки одного размера в 205 фунтов и заставило пересылать тук только в прессованном виде. Со своей стороны, правительство заменило натуральную подать, взимаемую, смотря по местности, в размере от 10 до 35 %, однообразным денежным сбором в 50 %. При расчете берется средняя цифра дохода за три года.