Ярослав Соколов - Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами

ДОСТОЙНО ЖИТЬ В ЛЮБОМ СОСТОЯНИИ

И ПРИ ЛЮБОМ ДИАГНОЗЕ.

ЭТО, НАВЕРНОЕ, И ЕСТЬ

ВЫСШЕЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ.

Везде чисто и красиво. Пациентов регулярно вывозят гулять, если тепло на улице – и обстановку сменить, и положительных впечатлений набраться. Проводят всевозможные музыкальные и творческие вечера, стараются занять чем-то интересным.

У меня хоспис теперь ассоциируется с пионерским лагерем, с чем-то таким детским, честным и понятным, где, с одной стороны, есть и определённая свобода, а с другой – чёткий порядок. Ведь, если вдуматься, мы в детстве и в старости очень похожи – такие же беззащитные и бесхитростные.

Пройдя впервые в это здание, я невольно подумала: «Господи, куда это я попала? Как же тут хорошо!» Везде картины висят, есть даже свой «живой уголок», где прекрасно себя чувствуют всевозможные зверушки: шиншиллы, морские свинки, кролики, попугаи, щеночки разные, рыбки экзотические. У них огромный холл, где постоянно кто-то есть – студенты, волонтёры, там всегда многолюдно, кто-то беседует, кто-то просто отдыхает. В хосписе вообще много молодёжи, которая геройствует, у них масса энергии, и они делятся ею со всеми, и с больными, и с сотрудниками.

Помню, выхожу однажды из маминой палаты, мне больно, плохо, а в холле целая ватага студентов и медсестра с ними, я им говорю: «Ребята, я курить хочу». А медсестра мне: «Пойдём, покурим, какие проблемы?» Знаете, как в студенческие годы, когда практику проходят, так всё по-свойски, по-простому. И, кстати, больным тоже курить не запрещают.

Врачи в хосписе часто улыбаются – все они, вне зависимости от специальности, немного психологи. Сюда ведь далеко не каждый пойдёт работать, не каждый сможет выдержать, когда у него на глазах умирают по несколько человек в день. Для этого надо иметь какое-то особое строение души, чистоту и благородство помыслов.

Медсёстры тоже очень благодушно настроены. Мама радовалась, общаясь с ними. Медсестры ведь необходимы не только для того, чтобы делать процедуры, но и чтобы просто поболтать, а когда надо, и утешить. Маме они даже маникюр делали – она у меня любила хорошо выглядеть, и одно это ей поднимало настроение на целый день.

Так что в хосписе это не просто средний персонал, это настоящие сёстры милосердия. К тому же пациенты хосписа нередко пребывают в таком состоянии, когда им бывает уже трудно общаться со своими близкими. Родные тоже измотаны болезнью, и морально, и физически, тем более, если стараются изо всех сил ухаживать и поддерживать, и для многих из них хоспис остаётся последним шансом что-то сделать для близкого человека. Поэтому иногда кто-то должен разряжать общение между ними и больным. А медсёстры – они, вроде бы, и сторонние люди, но при этом всегда открытые для общения и моральной поддержки.

Помощь здесь стараются оказать буквально во всём. И это не пустые слова. Лично мне для мамы нужно было купить специальную кровать, которая стоила 100 тысяч рублей, а денег к тому времени уже не было никаких. Для нас всё сделали бесплатно, я лишь оплатила доставку. Думаю, у хосписов существуют свои спонсоры из числа неравнодушных людей, часто из тех, кто сам прошёл через беду.

Прежние врачи не могли мне сказать даже приблизительно, сколько времени остаётся. Когда мама ещё дома лежала, приехала «скорая» по вызову, говорят: «Готовься, завтра к утру умрёт». Я сама не своя, машинально начала всё собирать, а в голове мысль: «Господи, да зачем я это делаю? Мама же ещё не умерла». Посмотрю на маму, а там просто тело маленькое под одеялом лежит… Руки опускаются, ничего делать не могу.

Так вот, после этого в хосписе мама в себя пришла и прожила ещё четыре месяца, и говорила, и улыбалась, и шутила… В хосписе врачи сообщают родственникам, какое примерно время осталось, а те уже сами решают, говорить ли больному. Был один случай, когда женщина шла на поправку, а ей сообщили, что у неё рак, так она просто сразу сгорела, через неделю умерла. Здесь каждый сам решает.

Среди пациентов есть такие, кто категорически не принимает свой диагноз. Есть и те, кто принимает и смиряется. А кто-то, хоть и принял, но старается все свои оставшиеся силы отдать тому, ради чего жил, что считал для себя важным, иные – для дела, а иные – для дорогого человека. У нас лежала девочка, мать троих детей, ей было всего 39 лет. Она прекрасно понимала, что умирает, но до самого последнего момента пыталась поговорить, приголубить, отдать всю свою любовь детям и помочь им подготовиться к предстоящему расставанию.