Письма женщин к Пушкину

Пушкин не скрывал своего восхищения перед некоторыми эпистолярными образцами XVIII века, выражая в своих отзывах собственные воззрения на качества и особенности литературного письма. «Кажется, одному Вольтеру, — пишет он, — предоставлено было составить из деловой переписки о покупке земли книгу, на каждой странице заставляющую вас смеяться и передать сделкам и купчим всю заманчивость остроумного памфлета».

Он высоко ценит и письма президента де-Бросса за необыкновенный талант изложения, шутливое остроумие и живость: «Письмо его, как и Вольтера, исполнено ума и веселости».

Пушкин в высокой степени ощущает жанр письма и никогда не подменивает его другими литературными видами. Затрагивая всевозможные темы, он не переходит в другие стили. Описание, речь, пейзаж, литературный портрет, публицистика, памфлет, пародия — все это нигде не выступает в его письмах как самостоятельный жанр и только сообщает летучие штрихи для наиболее полного выявления основного эпистолярного стиля. [1] Ряд ценных замечаний о письмах Пушкина, как литературном явлении, сделаны Г. О. Винокуром. Он исходит из несомненного положения, что «Пушкин работал над своими письмами, как над художественной вещью, — письма для него были равносильны литературному факту» (Культура языка. М., 1925. С. 183). На аналогичном положении построена статья Н. Степанова «Дружеская переписка 20-х годов» в сборнике «Русская проза» под редакцией Б. Эйхенбаума и Ю. Тынянова (Л., 1926).

Корреспондентки Пушкина, конечно, подходили к своим почтовым творениям с меньшей озабоченностью о теориях «письма». Но известные традиции здесь не­сомненно сказывались. Романы в письмах им были знакомы и часто неощутимо оказывали свое воздействие на способ их выражения. Недаром Пушкин в «Метели» отмечает, что при объяснении Бурмина Марья Гаврилов­на вспомнила первое письмо Saint-Preux. Недаром в Михайловском он перечитывает «Клариссу Гарло», взя­тую, по-видимому, в библиотеке тригорских барышень. Общая культура письменной беседы сказывалась на этих взволнованных и нервных листках.

Пушкин оценил их и сохранил для потомства. «Пись­мо Татьяны предо мною — Его я свято берегу...» Чрезмерно равнодушный к их авторам, он, видимо, все же ценил эти писаные исповеди. В некоторых случаях он действительно читал и перечитывал «с тайною тоскою» эту своеобразную литературу, оформленную по традициям французской эпистолярной поэтики, но при этом охва­ченную подчас горестным лиризмом открывшегося и отвергнутого чувства.

Часть этих писем дошла до нас. Мы можем вслед за поэтом перечесть эти старинные челове­ческие документы, освещающие нам его личность, его окружение, его эпоху.

Иные из этих корреспонденток оставили и свои воспоминания о поэте, значительно дополняющие их эпистолярные признания и исповеди. Мы сочли необхо­димым присоединить их к отделу писем, добавив к ним еще несколько характерных женских мемуаров о поэте — М. Н. Волконской, А. М. Каратыгиной-Колосовой, В. А. Нащокиной, цыганки Тани.

Эти страницы воспоминаний как бы восполняют круг разнообразных впечатлений о поэте его ближайших со­временниц.

Надо отметить, что это особый вид мемуарной литературы: воспоминания о знаменитых мыслителях или художниках, бережно записанные женской рукой. Такие автобиографические свидетельства как бы составляют особую группу культурно-исторических документов. Факты творческого порядка здесь преломляются сквозь повышен­ную женскую впечатлительность, а облики знаменитых творцов перед нами неожиданно раскрывают новые, свое­образные, подчас наименее известные и наиболее человече­ские черты. Все ценные свойства этого жанра выступают и в отрывочных мемуарных страницах о Пушкине.

Оговоримся: некоторые из приведенных воспомина­ний писались их авторами под конец жизни, когда события отдаленного прошлого затуманивались и бледне­ли. Быль сплеталась с преданием и подчас произвольно освещалась воображением или расцвечивалась «творче­ской памятью». Не все одинаково достоверно в рассказах Нащокиной и цыганки Тани. И все же в основном они передают нам явственно ощутимые черты подлинной жизни, быта и облика поэта. Маловероятный анекдот без труда отпадает и не сможет исказить установленной правды о Пушкине; живые впечатления его собеседниц осветят по-новому его классический портрет.

Л.Гроссман

В основу настоящего сборника положены известные издания переписки Пушкина: 1. Пушкин А. С. Переписка/Под ред. и с примеч. В. И. Саитова//Собр. соч.: В 3 т. СПб.: Изд. Академии наук, 1906—1911. 2. Письма Пушкина и к Пушкину, не вошедшие в изданную Ака­демией наук «Переписку Пушкина», собрал М. А. Цявловский. Изд. Гос. Академии художественных наук. М„ 1925. 3. Пушкин А. С. Письма/Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского//Труды Пушкинского Дома Ака­демии наук СССР. Т. 1 (1815—1825). М.Л.: ГИЗ, 1926. Т. 2 (1825—1830). М.Л.: 1928.