Нина Берберова - Дело Кравченко

Предлагаемый читателю репортаж не есть стенограмма процесса. Записанный непосредственно в течение 25-ти заседаний суда, он занимает немногим более ста страниц, в то время, как стенограмма тех же 25-ти заседаний занимает более 2 000.

Поэтому, автор репортажа заранее просит простить его, если его работа покажется недостаточно полной. Непосредственная запись, конечно, не может конкурировать с записью стенографической, но у нее есть перед этой последней одно преимущество: она, схватывая самое главное, старается быть живой.

Н. Берберова

Десятая исправительная камера Сенского суда никогда не видела такого наплыва публики. В 1 час дня все скамьи полны: журналисты французские и иностранные, адвокаты, публика, фотографы, художники.

В высокие окна бьют солнечные лучи яркого зимнего дня. Здесь, в зале, вспыхивает магний, щелкают аппараты. Цепь жандармов проверяет пропуска.

В без четверти два председатель Дюркгейм и судьи, занимают свои места.

Кравченко со своим адвокатом и редакторы «Лэттр Франсэз» — уже в зале. На лестнице Кравченко был встречен аплодисментами.

Мэтр Жорж Изар, один из лучших адвокатов парижского барро, мэтр Гейцман и два его помощника листают громадные папки с «делом».

Прежде, чем огласить статьи французского еженедельника, оскорбившего Кравченко, пропускаются свидетели: первая группа — знаменитые французские имена, лица, вызванные поддержать своим авторитетом коммунистическую газету. Среди них: Жолио-Кюри, Веркор, Жан Кассу, Куртал, Гренье, Мартэн Шоффье. Свидетели из СССР еще не прибыли — их привезут ко дню их показаний.

Затем — группа иного вида: изможденные лица, поношенные пальто. Это — новые эмигранты, люди, как и сам Кравченко, «выбравшие свободу», невозвращенцы, выписанные на процесс из Германии. Среди них: инженер Кизило, Кревсун, Силенко, Горюнова, Семен и Ольга Марченко, Николай Лаговский и т. д.

Ген. Руденко, брата прокурора нюрнбергских процессов, одного из главных свидетелей против Кравченко, нет.

После того, как переводчиков привели к присяге, председатель читает статьи редактора «Лэттр Франсэз» Вюрмесера сотрудника Сима Томаса. В них, как уже известно, В. А. Кравченко обвиняется, во-первых, в том, что писал книгу не сам, а во-вторых, — что он субъект аморальный, пьяница, предатель своей родины и куплен американской разведкой. Кроме того: в книге его сплошная ложь.

Председатель: Я предупреждаю вас, господа, что, по закону, не Кравченко должен доказать, что в книге его — правда, но вы должны доказать, что он написал ложь.

Бледный, как полотно, Вюрмесер и красный, как кумач, Клод Морган, пытаются сразу же напасть и напоминают, что книгу Кравченко цитировал Гебелльс в 1944 году и что, таким образом, Кравченко — коллаборант.

Но председатель предоставляет слово Кравченко.

— Я счастлив быть во Франции, — сказал автор нашумевшей книги, — Америка спасла мне жизнь. Я прошу французский суд восстановить мое доброе имя. Я прошу не только осудить моих клеветников, но и назвать их вдохновителями. Я оставил на родине, которую горячо люблю, близких и родных. Я не знаю, что с ними стало. До этого, я никогда за границей не был и иностранных языков не знал, у меня не было никого, когда я порвал с советским режимом. И все-таки, я сделал это, потому что я должен был сказать миру о том, как страдает мой народ.

Страдания этого народа, мои страшные личные разочарования и ужасы режима привели меня к этому решению. Не я решил — действительность решила за меня.

Миллионы людей хотели бы сделать то, что сделал я, и среди тех свидетелей, которых Политбюро пришлет на мой процесс, будут люди, которых я знаю, которых я знал, и которые думают, как я, но у них остались заложники в Москве, их жены и дети, и они ничего об этом не скажут.

То, что я сделал, я сделал и для русского народа, и для всего мира, чтобы все люди знали, что советская диктатура есть варварство, а не прогресс.

Я — сын и внук рабочаго. Я сам рабочий. Из рабочих я поднялся на советские верхи. И теперь я говорю советской власти:

Вы украли революцию.

Вы научили русский народ страху.

Вы задушили его террором.

Вы украли у него его победу над внешним врагом.

Вы грозите миру неслыханным ужасом новой войны.

Вы грозите ему оружием мирового коммунизма.

(Переводчик переводит речь Кравченко; зал, затаив дыхание, слушает его).

Весь мир научили вы страху.