Компьютерра - Компьютерра PDA N112 (21.05.2011-27.05.2011)

Ну а для державных мужей нашей страны (судя, во всяком случае, по их словам) самая большая забота – технологическая модернизация. Ну а тут главная фигура – предприниматель. Тот парень (или леди – говоря политкорректно), который сведет воедино техническую идею и деньги, доведет до уровня продукта или услуги, и направит их своей волей на завоевание высот рынка. И вот если мы заглянем в историю, то обнаружим, что на нивах и копиразма (виноват – авторского права), и предпринимательства в области высоких технологий отметились личности, известные нам по совершенно другим видам деятельности.

Итак – Сэмюэль Лэнгхорн Клеменс, приобретший всемирную известность под псевдонимом Марк Твен. Бродячий типограф, лоцман, волонтер, старатель, пиар-чиновник, журналист, писатель… Автор "Приключений Гекльберри Финна", почитаемый многими (ну, скажем Робертом Энсоном Хайнлайном) за лучшую книгу американской литературы – изымаемую ранее из библиотек за непристойность и безнравственность, а ныне подвергаемую цензурным правкам во имя политкорректности.

Твен, сам немало потрудившийся в жизни руками, искренне сочувствовал рабочему движению и первым профсоюзам, cмахивавшим то ли на гильдии, то ли на масонские ложи. (Сам мистер Клеменс был членом ложи "Полярная звезда" №79 в Сент-Луисе). Твен активно выступал против выходившего на глобальную шахматную доску американского империализма, против испано-американской войны, аннексии Филиппин, экспансионистской политики в Китае. Его публицистика на эти темы в больших объемах переводилась на русский и читатель, при желании, легко познакомиться с ней. Кстати, обладатель первого частного телефона в мире, поставленного в конце 1877 году.

Мы же обратимся к деятельности мистера Клеменса с другой стороны. Ныне принято считать копирайт оплотом реакции; инструментом, с помощью которого корпорации Первого мира высасывают жизненные соки из остального человечества. Ну а у Твена был иной подход.

Вот его письмо к жене, Оливии Клеменс, – кстати, дочери крупного углепромышленника Ленгдона, – писанное в Питсбурге 31 октября 1869 года. Твен к этому времени приобрел большую известность как калифорнийский репортер; огромным успехом пользовалась его "Знаменитая скачущая лягушка". Увидела свет книга путевых очерков "Простаки за границей"…

Но успех больше был моральным, нежели материальным. Рассказы Твена широко перепечатывались без каких либо гонораров и роялти автору. Да и от книги уже известный Твен получал 5% цены. (Только на пике известности отчисления поднялись до 7,5%.) Чтобы заработать на "Простаках..." Твен был вынужден отправиться в турне по стране с чтением лекций. И вот тут-то его подстерегала неожиданная неприятность. В Питсбурге к Твену зашел мистер Беннет, журналист из тамошнего "Коммершиел", и чистосердечно уведомил того, что намерен дать изложение завтрашней лекции Твена или привести ее полностью. Твен пришел в ужас:

"Я сказал ему, что всякое изложение юмористической лекции – это свалка изуродованных шуток, которые публика запоминает и поэтому проникается к ним ненавистью, когда лектор начинает с торжественной невозмутимостью пытать ее, повторяя эти шутки одну за другой.

И еще я сказал, что извлекать остроты из юмористической лекции – это то же самое, что выковыривать изюминки из кекса. В результате для тех, кто ознакомится с ней позже, она будет лишь попыткой выдать себя за то, чем она не является. …Я сказал, что моя лекция – это моя собственность, и никто не имеет права отнять ее у меня и напечатать – так же, как взять у меня любую другую мою собственность."

Но рассуждения Твена служили лишь его самоуспокоению. Он прекрасно знал, о чем и писал жене ниже, что если редактор потребует у репортера, которого он пытался усовестить, отчета о лекции, тот будет вынужден его напечатать.

"Закон строго охраняет собственность, которую сапожник создает своими руками, но не охраняет собственность, которую я создаю своим мозгом."

И для пессимизма у Твена были предпосылки. Вот что приключилось с мистером Клеменсом в январе следующего года в Кембридже:

"Здешний комитет (с обычным неподражаемым тактом) сообщил мне, что тройский "Таймс" напечатал мою лекцию целиком, весьма ее восхваляя и пустив в ход бесчисленные тире и дефисы, чтобы передать мою неторопливую манеру говорить, – после чего было добавлено, что Таймс широко читается в Кембридже. Настроение у меня совсем упало, но зато начал подниматься гнев…"