Владимир Беляев - Встреча с границей

Клуб наполняется свободными от занятий солдатами. Они бесшумно переступают порог, рассаживаются за столиками, прислушиваясь к разговору, который постепенно становится общим.

— В прошлом году, — говорит товарищ Рехенбергер, — к нам приезжали московские комсомольцы. Видели, у самого входа скульптуру Ленина? Это они подарили. Молодежная организация нашей роты лучшая в войсках. Вот они и преподнесли нам тогда этот бесценный подарок. Сказали: так держите!

— Держите?

— Пока позиций не сдаем. И не сдадим. Мы тогда клятву дали: опираться на долголетний опыт советских пограничников, охранять границу в духе великих заветов Ленина. Это такая клятва, отступать от которой нельзя. И когда, возвращаясь со службы, мы у входа в казарму встречаемся с Лениным, каждый из нас словно отчитывается перед ним, рапортует ему...

Подразделению есть о чем рапортовать: социалистические обязательства выполнены, весь личный состав подготовлен отлично, граница закрыта прочно. Только за последние месяцы на участке подразделения захвачены десятки нарушителей. Это не смирные овечки: они и свои клыки показали, на хитрость отвечали хитростью, на выстрел — выстрелом.

Солдаты в роте по-военному расторопные, здоровьем и силой не обижены. Самый богатырский вид у фельдфебеля: он и выше всех, и в плечах шире, и рука у него тяжеловатая. Был бы старшиной, наверное, слишком грозным, если бы не удивительная и совсем не подходящая к его внешнему виду мягкость характера. «Наша мать» — говорят о нем в роте.

— А командир? — спросил я у Рехенбергера. — Как о нем у вас говорят?

— Если старшина — мать, то командир — отец, — быстро ответил секретарь. — Мы знаем, что и у вас так же, — он вдруг улыбнулся и обвел собравшихся взглядом, поощряющим к откровенности. — А теперь прошу вопросы.

С этого началось наше мысленное путешествие по сухопутным и морским границам Страны Советов. Вопросам о советских пограничниках, об их жизни и быте, их службе не было конца. Побывали на Памире и Камчатке, в Заполярье и Туркмении, у Курильской гряды и на черноморских берегах. Прошлись по дозорным тропам, посетили заставы... Как дела у вас, товарищи по оружию? Часты ли схватки с вражескими лазутчиками? Крепка ли дружба с местным населением (многие немецкие пограничники смотрели фильм «Над Тиссой», так что кое-какое представление об этом уже имеют). Можно ли переписываться с отличной заставой, охраняющей границу в песках Туркмении?.. Через все расстояния потянулись к далеким советским заставам незримые нити. И это было не простое любопытство, удовлетворить которое не так уж трудно: в каждом вопросе, в том, как он был задан, в тишине, которая потом мгновенно воцарялась, чувствовалась искренность, идущая из глубины души, восхищение мужеством часовых первого в мире социалистического государства.

Время шло незаметно, о нем просто забыли. Даже фельдфебель, увлекшись, не поглядывал на часы — дел-то у него и сегодня хватало! Но свои заботы могут и подождать. Его тоже захватило это непредвиденное путешествие, и при первом же удобном случае он не преминул спросить о своем коллеге — старшине советской заставы. Как тот служит, каковы у него обязанности, называют ли и его солдаты матерью? В зале — короткая вспышка смеха, но фельдфебель не обиделся, лишь его полное, отмеченное здоровым румянцем лицо больше обычного смягчилось и покраснело... Ответ он слушал внимательно, кое-что уточнял через переводчика, тут же, как говорится, на ходу сопоставлял — так ли и он работает, что, может быть, следует позаимствовать, ведь учиться никогда не поздно. Он не замечал чуточку настороженных, все это время обращенных к нему солдатских глаз. Не опасались ли они, что фельдфебель с этого часа в чем-то изменится — подобреет или посуровеет, станет еще строже требовать или, наоборот, начнет со многим мириться, прощать грешки?..

В самом дальнем ряду поднялся штабс-ефрейтор, привычно расправил мундир под широким ремнем и, немного смущаясь, сказал:

— Я вот, как видите, штабс-ефрейтор... Сверхсрочник... Интересно, у советских пограничников тоже есть штабс-ефрейторы?

— А просто ефрейторы? — послышалось с другой стороны...

И опять вопросы, один за другим. Опять добрались до самой Камчатки — как это там пограничники на собачьих упряжках ездят? И на Памир снова заглянули: высоко ли в горах заставы, трудно ли служить на заоблачных высотах? Кто-то с явным сожалением заметил:

— Разве у нас такие горы!