Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны

Воскресным утром 29 октября революционные войска пошли на штурм. Целый день шли упорные бои. Позиции защитников Временного правительства были оборудованы по всем правилам военной науки: вырытые в полный рост траншеи были оборудованы ходами сообщений и полевым телефоном. Рабочие укрывались за баррикадами, зачастую применяя для их строительства кипы хлопка и шерсти, реквизированные на ткацких фабриках. Обе воюющие стороны сражались, широко применяя тактику городских партизан: быстрое перемещение небольших боевых групп через подъезды и проходные дворы, обстрел противника с крыш и чердаков.

Молодой красногвардеец С. Д. Носов вспоминал о своем первом выходе на линию огня: «В штабе нам выдали по 7 штук патронов на каждого, по куску черного хлеба и сахар. На вопрос: “Почему мало патронов”, нам ответили: “На баррикадах патронов хватает”. Уже стало темнеть, когда перед нами поднялся на стуле один товарищ, вооруженный двумя револьверами и бомбой, и рассказал, что мы должны делать, куда направляться. Я было позавидовал ему, что он в штабе и так хорошо вооружен. Но посмотрев на свое вооружение – берданку, револьвер и неизменный тесак, я успокоился.

В сопровождении одного товарища мы пошли к Крымскому мосту. Было темно, моросил дождь. У моста нас остановили, проверили пропуск. По другую сторону моста нас снова проверили. Мы пошли дальше и остановились у здания, где сейчас находится Институт красной профессуры. Отсюда нас вывели на Остоженку, где грохотали залпы. Зыканье пуль наводило на нас страх. Мысли путались, ноги подкашивались, бросало в пот, хотя было сыро и холодно. Захотелось повидать отца, рассказать ему обо всем, затем оформилось одно желание: “Пусть лучше сильно ранят, лишь бы остаться живым”.

Нам приказали двигаться к центру Остоженки, пригнувшись, поодиночке, идя вдоль заборов и стен домов. Чем дальше двигались вперед, тем чаще визжали пули. Чувство страха проходило.

Чердак, откуда стреляли юнкера, был нашей первой целью. Команда: “Взвод, огонь!” – и беспорядочно загрохотали выстрелы. Плотно прижав берданку к плечу, я прицелился, закрыл глаза и выстрелил. Это было первый раз в моей жизни, до этого я никогда не стрелял. Раздался недовольный окрик командира: “Надо всем сразу, заряжайте!” Притаив дыхание, я торопливо всунул в затвор еще один патрон и, ожидая новой команды, дрожащими руками прижимал берданку к плечу. “Взвод, огонь!” Новый залп вышел гораздо стройней. “Вот так”, – произнес командир. Мы дали еще несколько залпов в ту же цель. (…)

Мы обыскали все квартиры, заняли внизу одну из них, где отдыхали около часа. Сменившие же нас товарищи заняли нашу позицию. Так мы дрались до утра: час стреляли, час отдыхали. Все это стало привычно, и ко мне больше не возвращались трусливые мысли: стрелял я уже, не закрывая глаз».

Судя по мемуарам многих участников восстания, война «по сменам» была хорошо налажена в революционных войсках. В Совете на Тверской практиковалась такая система: в комнаты, где отдыхали солдаты, приходил посланец с позиций и вызывал добровольцев на тот или другой боевой участок. Иногда желающих оказывалось больше, чем надо, иногда – не находилось совсем.

К. Юон. Офицерская застава.

Иллюстрация к повести А. С. Яковлева «Октябрь»

В стане контрреволюционеров, судя по рассказам участников боев, положение с людскими резервами было гораздо хуже. Командованию приходилось для затыкания брешей посылать в бой толком не отдохнувших людей. Характерный эпизод описан С. Я. Эфроном:

«У меня после двух бессонных ночей глаза слипаются. Сажусь на приступенке у дверей какого-то банка и мгновенно засыпаю. Кто-то осторожно теребит за плечо. Открываю глаза – передо мною бородатое лицо швейцара.

– Господин офицер, не погнушайтесь зайти к нам чайку откушать. Видно, умаялись. Чаек-то подкрепит.

Благодарю бородача и захожу с ним в банк. Забегая вперед, ведет меня в свою комнату. Крошечная каморка вся увешана картинами. В центре – портрет Государя с Наследником.

Суетливая сухонькая женщина, верно жена, приносит сияющий, пузатый самовар.

– Милости просим, пожалуйста, садитесь. Господи, и лица-то на вас нет! Должно, страсть как замаялись. Вот вам стаканчик. Сахару, не взыщите, мало. И хлеба, простите, нет. Вот баранки. Баранок-то, слава Богу, закупили, жена догадалась, и жуем понемногу.