Эдуард Мхом: Босс (Boss). Жгут!

– Почему?

– Потому что стало очевидно, что вы правите уже не во благо города. Я сделал. мы сделали слишком много ужасных вещей в ходе всего происходящего. Но я всегда знал зачем. В конце концов, всегда было то, что мы управляли городом, потому что мы были лучше готовы обеспечить все, что идет на пользу его жителям. И если какие-то силы вставали у нас на пути, силы, которые надо было сокрушить, я мог оправдать самые безжалостные меры по отношению к ним, потому что я знал: мы оберегали то, что хорошо для города. Оберегая все вот это. И если я мог оправдать цель для себя и своей совести, я мог оправдать и любые средства.

– Что изменилось?

– Вы. Вы заболели. Вы утратили твердость суждений. Ваши решения престали быть оправданными. Вы начали действовать исключительно из чувства самосохранения, чтобы остаться на месте любой ценой. Я больше не мог наблюдать, как цель оправдывает средства, потому что единственной важной для вас целью стали вы сами, ваше собственное выживание. И мириться с этим я уже не мог. Я уже не мог делать то, что должен был, чтобы вы оставались на своем месте.

– Разве я ошибся, решив, что вы ни перед чем не остановитесь, чтобы удержаться, не щадя никого и ничего?

– Почему не подал в отставку? Почему решил стереть с доски меня, а не себя?

– Потому что такие как вы сами не уходят. Система не рассчитана на самоочистку от Тома Кейна. Вы остаетесь здесь и цепляетесь за власть дольше, чем нужно и тем самым, пока вы здесь, вы развращаете все вокруг.

– Я умираю.

– Я знаю. Вопрос в том, если учесть ваше кресло, делает это вас более опасным или менее?

Наказание всегда должно быть соразмерно преступлению. Должно быть пропорциональным и зримым. Наказание – не только акт возмездия, это еще и сигнал. Он должен быть понятен и замечен всеми, кто играет с вероятностью совершения такого же проступка. И еще это сигнал о том, что никто не избежит последствий полагающихся за предательство.

– Ты меня прощаешь?

– Нет. Если бы простила, мне пришлось бы от тебя уйти.

Один англичанин, с которым я не согласен практически ни в чем, сказал однажды: «Любая жизнь в политике, если только она не прервалась в своей высшей точке, заканчивается крахом, поскольку такова суть политики и всех дел человеческих». Я вот всегда думал, соглашусь ли я с ним в конце концов на этот счет в тот момент, когда все закончится? Вот, что я вам скажу: я до сих пор не согласен с ним вообще ни в чем, потому что я сейчас не чувствую никакого краха.

Бывают моменты, когда вы точно знаете, что слова подведут вас, если попытаться выразить ими истинные чувства.