Вячеслав Майер - Чешежопица. Очерки тюремных нравов

Обвалочные кости и лысые головы ментоед использовал как топливо вперемешку с углем. Людоеды в отличие от писак на тему людоедения, знают, как и охотники-таежники, что кости хорошо горят, долго держат тепло и рассыпаются в чистейший пепел, коим хорошо чистить посуду. Одежду втихаря раздавал нищим на вокзалах. Лично изделия из ментов не потреблял, а колбасы и тушенку увозил в Сибирь, продавая в местах расположения лагерей охранникам, которые в драку раскупали и облизывались. Следствие обнаружило около полусотни съеденных значкистов МВД. Попался ментоед случайно, один из ментов, гостивший у него, приметил на книжной полке свою книгу, которую много лет назад давал почитать коллеге, который вскоре исчез, пропал. Шли слухи, что он поехал в Среднюю Азию. Гость притаился, ночью не спал и, когда людоед с топориком стал подкрадываться, вскочил, вывернулся и, что было мочи помчался в дежурное отделение милиции. Ментоед-убийца не убежал, а при аресте сдал стопку милицейских удостоверений распотрошенных им сотрудников. Его возили на следствие и проводки по многим городам Сибири и Дальнего Востока. Это, пожалуй, был единственный людоед, которого полюбили зэки, стремились заполучить его в свою хату, поддерживали едой и одеждой, не прессовали. Менты ходили на него смотреть, как на диковинку, как на сокровища гробницы Тутанхамона. Он спокойно выслушал приговор. В последнем слове поблагодарил адвоката. Затем недолго находился в смертной камере. Будучи переведенным в расстрельную тюрьму, перед самой кончиной сдвинул пломбу на зубе, где была капсула с цианистым калием. Мгновенно скончался, однако говорят, что его все же затащили в расстрельный кабинет и уже мертвого стреляли.

Рынок, базар, толкучка, барахолка – сосредоточение социальной грязи: ханыг, бичей, забулдыг, пропойц, бикс, прощелыг, проституток, воров, бандитов, бездельников: покупателей и продавцов. Рынок – центральный, колхозный, вещевой, птичий, скотный, собачий: все продается и все покупается. Рынок согревает, опускает, насилует, убивает: встречи, события, факты, информация, выставка всего и вся. Все обувные киоски торгуют только привязанными для примерки левыми ботинками. Наберешь левых, стыришь – не поносишь, не натянешь. Левые, левые и только левые. Лешка-вор принес новость: на Глазковском рынке привязали правые. Ура, меняем, составляем пары! Орут, кричат истошно продавцы – утащили. Усмехаются, поперхиваясь махоркой, завсегдатаи, выплевывая обмусоленные газетные закрутки.

По пятницам всегородская выставка инвалидов – увечных, калечных, ломаных-переломанных, шитых-перешитых, штопаных-недоштопанных. Висят в самодельных плетеных авоськах, подвешенные к заборам, навесам и воротам самовары – люди без рук и ног. Полагается с самоваром поговорить, дать ему закурить, то бишь воткнуть в рот папироску или самокрутку и прикурить. Папироска гуляет по губам, самовар плюет и рассказывает о зверствах фашистов и о том, как Сталин в госпитале его по лбу погладил и сказал: «Не пропадешь, долго проживешь в благе и радости. Мы строим в Крыму специальный самоварий-санаторий, где все будет: пирожки, пюре с маслом, бабы, а ежели их не захочешь, то хуй специальные девки будут дрочить». Слышал, что через несколько месяцев нас всех повезут в самоварий.

Рядом с самоваром или под ним лежат шапки, фуражки – деньги в них сыпятся. Мамы бегают и покупают шкаликами водку и вливают в самовары. Есть такие самовары, которые умудряются еще и веселые разухабистые песни петь-распевать. Рынок. Иркутский рынок сороковых и начала пятидесятых годов.

Рассказывают, раньше, еще при губернаторе Пестеле в конце XVIII века здесь было озеро, где по вечерам прогуливались и отдыхали, перемывая друг другу косточки, обыватели. Потом, как водится на Руси, стали зимою и летом в озеро мусор свозить и так самостийно засыпали. Власти привычку к месту не запретили и понастроили там амбарчики и лавочки. Образовался таким манером рынок с мясными павильонами, ягодными рядами, мануфактурными и бакалейными отделениями. Сибиряки до революции кушать любили и покупали мясо тушами, пельмени возами, копченую рыбу метровыми связками, ягоду, грибы, огурцы бочками и маленькими чанами прямо с рассолом и маринадом. Любили сибиряки пожрать. Советская власть от этой любви отучать стала еще до расстрела Александра Васильевича Колчака, который к Иркутску прирос навечно, здесь в Тихвинском соборе венчался со смоленской уроженкой и тут же недалеко при впадении Ушаковки в Ангару его порешили расстрелом. Да так, что не успели в спешке обшмонать карманы, и в прорубь спустили, где он ушел в вечное странствие к своему любимому Ледовитому океану. С тех пор, с 20-х годов кушают обильно иркутяне только победные сводки и круглятся очередями за всеобщим дефицитом.