Валерий Буре - Невыдуманные истории

Парижане стоя приветствуют доблестную спортсменку. Галина продирается сквозь толпу репортеров к своему учителю Ивану Ильичу Манаенко. Но вот она замечает стройного француза с седоватыми висками. Галина идет к нему:

— Спасибо, месье Тибо…

Дома глубоко в шкафу она хранит потертую окровавленную перчатку, как память о трудных и счастливых днях.

Когда я попытался увидеться с известным ватерполистом, заслуженным мастером спорта, чемпионом Европы Владимиром Кузнецовым и много раз звонил по телефону ему домой, мне неизменно отвечали:

— Володи нет, он будет очень поздно.

«Да, человек отдает все время водному поло», — думал я тогда и… ошибался. Наконец в трубке послышался басовитый голос — это был Кузнецов. Договорились быстро — на 8.30 утра. Никогда еще мне не приходилось интервьюировать так рано…

— Родился я в спортивной семье, — так начал Кузнецов свой рассказ. — Вы, наверное, знаете моего отца — заслуженного мастера спорта Владимира Кузнецова, он известный в прошлом ватерполист и много лет выступал за сборную нашей Родины.

Настал 1952 год. Отец в то время был капитаном сборной страны и уехал в Хельсинки на Олимпиаду, а младшая сестра Наташа внезапно заболела, и ее пришлось везти для лечения на юг. Чтобы я, пятнадцатилетний парень, не оставался беспризорным, меня отдали в спортивный лагерь клуба ВВС.

Вот здесь я впервые узнал, что такое спорт. Случилось это так. Как и в каждом лагере, там проводились соревнования, и я с трудом занял на них… двадцатое место. Как краснел я при одном упоминании фамилии моего отца! И тогда я принял решение: каждый день, как заправский спортсмен, буду ходить в бассейн и тренироваться до чертиков.

Тренеры не могли нахвалиться моей прилежностью. Уже через год я выполнил норму первого разряда в плавании на 100 метров вольным стилем, чуть было не стал рекордсменом Союза среди юношей.

Но тут подошли вступительные экзамены в институт. Пришлось на время забыть о плавании. Первый курс для меня был очень тяжелым — я из тех, кто трудно раскачивается. Вот первый год и ушел на раскачку. По-настоящему же я увлекся спортом только в 18 лет. Надо было срочно собрать команду ватерполистов. И вот меня, как быстрого пловца, пригласили сыграть за сборную МВТУ. Дебют прошел неплохо. Тренеру А. Кистяковскому понравилась моя скорость, и он взял меня в сборную «Науки» (теперешнего «Буревестника»).

Однако поначалу у меня не ладилось. Каждый раз в двусторонней игре мне доставался самый трудный соперник. Стиснув зубы, я терпел и набирался опыта.

И вот после долгих мытарств меня, уже по просьбе команды, поставили в основной состав. И не просто поставили: в сезоне 1959 года я не только стал «основой» в «Буревестнике», но и сразу же попал в сборную страны. Правда, поехать на Олимпиаду не удалось, но все же прогресс был явным.

Следующий год пришлось посвятить учебе — приближалась защита диплома. Мой факультет, впрочем как и все факультеты МВТУ, считался, да и сейчас считается, одним из самых трудных. Но эта трудность, думается, и заставляет студентов, а потом инженеров по-настоящему ценить свое время. Наверное, оттуда я вынес любовь к точному расписанию дня и до сих пор придерживаюсь его неукоснительно. Успешная защита позволила мне остаться на кафедре в МВТУ, заняться любимым делом — я специалист по прочности материалов. Но, проработав год-другой, пришел к выводу: мои знания недостаточны, я не могу теоретически обосновать свои эксперименты…

Сегодняшняя наука заставляет многих изменять свои взгляды на вещи. Если раньше любой ученый мог оставаться в пределах своей темы, то теперь происходит соприкосновение, развитие сопредельных тем, разделов на границах наук. И поэтому остро необходимы специалисты, сочетающие в себе практическую хватку инженера и знания теоретика. Вот к этому я и стремился, когда шел учиться уже вторично на мехмат в МГУ. И могу сказать — нисколько не жалею.

Такое увлечение наукой, конечно, не давало возможности активно заниматься водным поло. Сказать откровенно, однажды я уж решил бросить играть. Но тут подоспела Токийская олимпиада, и мне суждено было оставить эту мысль. Бронзовые медали в Японии придали новые силы. Тут уже пошла работа на два фронта. Так что Олимпиада в моей жизни — главная веха. Она помогла мне узнать самого себя по-настоящему, другая — подняться на одну из высших ступеней почета в спорте. И, по-моему, я вправе считать себя крестником Олимпиады.