Николай Балашов - Сергей Фудель

Искренняя дружба связывала Сергея Иосифовича с настоятелем Покровской церкви протоиереем Андреем Каменякой [474] Андрей Петрович Каменяка (1926–1993) — священник с 1953 г., служил в Успенском кафедральном соборе г. Владимира (1954–1961), настоятель Покровского храма в г. Покрове (1961–1976), храма св. Николая Чудотворца в г. — Киржаче (1976–1982), Троицкого собора в г. Александрове (1982–1984), Св. Бориса и Глеба в Даугавпилсе (1984–1988), Св. Алексия в Лиепая (1988–1992), Лиепайского Никольского морского собора (1992–1993); скончался в Благовещенском монастыре г. Мурома, приняв монашеский постриг с именем Иов. Его супруга Галина Петровна (1930–2009), с которой семья Фуделей познакомилась в годы третьей ссылки Сергея Иосифовича, приняла монашеский постриг и скончалась в Св. — Никольском монастыре г. Переславля-Залесского. , который, по просьбе владыки Афанасия, и подыскал Фуделям жилье в Покрове. «Это был человек высокой души и глубокой веры», — вспоминают об отце Андрее [475] Брагар А., свящ. Покровский период жизни семьи Фуделей по воспоминаниям современников (доклад на чтениях, посвященных памяти С.И. Фуделя, Владимир, 7 марта 2007 г.). . Их родни-. лии общая любовь к владыке — исповеднику, и общая тяга к аскетическому наследию святых отцов Церкви: отец Андрей избрал темой своего кандидатского сочинения в духовной академии «Святоотеческое учение о страстях и борьбе с ними (по Добротолюбию)». Кроме того, Сергей Иосифович давал своему настоятелю уроки английского.

С. И. Фудель старался не пропускать в храме ни одной службы. Вместе со всеми верующими Покрова он переживал нави — савшую над храмом в период «хрущевских гонений» угрозу закрытия: в местной газете уже появилась статья о том, что клуб для культурного досуга трудящихся расположен в обветшавшем здании, а находящаяся по соседству церковь — процветает. Обычно такие публикации предваряли принятие административных мер. Но прихожанам удалось отстоять и храм, и своего батюшку, которого местный уполномоченный Совета по делам религий, позволявший себе кулаком ударять по алтарным дверям, считал злостным фанатиком. А когда около 1970 года власти предписали изъять в музей старинную Тихвинскую икону Божией Матери, «ходоки» отправились в Патриархию, к управляющему ее делами митрополиту Алексию. Однажды вечером будущий Патриарх неожиданно приехал в Покров, приложился к иконе и пообещал: «Икону вашу больше никто не тронет, и батюшку тоже». Так, по милости Божией, и случилось [476] Устные воспоминания вдовы о. Андрея монахини Ольги (Каменяки), насельницы Никольского монастыря г. Переславля-Залесского Ярославской епархии, 22 марта 2009 г. .

Редкие раньше поездки Сергея Иосифовича в Москву теперь участились. В одно из своих посещений С. И. Фудель уст-. роил тайное венчание сына в церкви Ризоположения; венчал друг семьи, отец Николай Голубцов, щедро отдававший себя людям человек «теплого сердца», о котором Фудель оставил краткие, но яркие и полные любви воспоминания. Потом устроил крестины внучки Маши, привязал к себе простое сердце невестки Лидии, выросшей в сугубо советской и атеистической семье: теперь они могли вместе молиться, когда он навещал семью сына. Отец и сын, как всегда, много говорили, спорили, каждый хотел оставаться при своем, но никогда спор не переходил в отчуждение, во зло. Сыну, особенно в молодости, оставалась непонятной мечта отца принять священство. «Ни тайно, ни явно священником он не стал, но стремился стать по образу жизни “монахом в миру”». Н. С. Фудель признавался, что не представлял себе, кто бы смог в современном городе, работая и читая газеты, быть «монахом в миру». Отец грустно соглашался, но тут же добавлял, что время древних монастырей кончилось и каждый должен идти своим одиноким путем, чтобы все‑таки преодолеть всемирный холод безбожия и равнодушия.

«Эта последняя часть его жизни, — пишет отец Владимир Воробьев, — была, как и вся жизнь, суровой и трудной. Постоянная нужда и болезни, постепенно наступавшая слепота от глаукомы, оторванность от детей и близких сочетались с отсутствием продуктов, с топкой печки и ношением воды из колонки — словом, с обычным провинциальным русским бытом» [477] Воробьев В., прот. Предисловие [к кн. Фуделя «Воспоминания»] // Новый мир. 1991. № 3. С. 188. . Но здесь, в Покрове, жизнь воспринималась С. И. Фуделем и его женой как передышка, которая пришла после смерти Сталина при Хрущеве и при Брежневе. Уже одно то, что теперь вагонами не засылают людей в тундру на верную смерть без всякого суда, было для них помилованием: ведь всю свою жизнь, всегда, они жили в ожидании ареста. В это время у Фуделя появляются молодые друзья из числа верующей московской интеллигенции. Эти люди были привлечены чтением его книг, которые получали все более широкое распространение в самиздате. Одним из распространителей работ С. И. Фуделя был Н. Е. Пестов [478] Николай Евграфович Пестов (1892–1982) — доктор химических наук, профессор МИЭИ им. Орджоникидзе, религиозный писатель, автор книг «Жизнь для вечности», «Пути к совершенной радости» и др. , на свои средства перепечатывавший на машинке и рассылавший по стране небывалое для того времени количество православной духовной литературы. «Самиздатские страницы этих книг… просто обжигали: такого о Церкви и отдельных людях в ней я, конечно, не только не читал, но и не представлял себе», — рассказывает искусствовед А. М. Копировский, привозивший в Покров продукты, купленные в Москве на собранные молодыми читателями Фуделя деньги. «Запомнились убогость провинциального маленького городка… бедная обстановка в его доме, абсолютно пустой холодильник… И, как явление иного мира, особенно контрастное в этой обстановке, — большая Тихвинская икона Божией Матери в углу» [479] А.М. Копировский вспоминает о встречах с С.И. Фуделем // Кифа. 2009. № 12 (102). С. 2. .