Николай Балашов - Сергей Фудель

Отрывки разнородны как по жанру, так и по содержанию; один с другим иногда связаны перекличкой общей темы, а чаще — нет. Они все разные, но по существу — все об одном. О Церкви, о ее благодатной и преображающей жизни. О ее страшной и радостной тайне. Они написаны или собраны человеком, который жил в Церкви, жил Церковью всю свою долгую жизнь и дорого заплатил за это, но и на закате дней сознавал себя лишь только стоящим «около ее пречистых стен».

Это книга, написанная с великой благодарностью Богу за прожитую жизнь, — благодарностью, которая «как‑то уживается» в душе автора с сознанием: «В каком‑то смысле я умираю в бесплодии» [464] Фудель С.И. У стен Церкви // СС. I, 213. . Трудно отказаться от желания процитировать еще: «Да! Иногда неудержимая благодарность наполняет сердце: за жизнь, за эту землю — “подножие ног Его”, за каждую улыбку, встреченную где‑нибудь на улице. Идешь иногда в магазин и, точно после причастия, шепчешь: “Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!” Мы видели много зла в мире и в церковной ограде, а еще больше в самих себе. Но вот почему‑то в душе остается одна благодарность и одна надежда» [465] Там же. .

Это книга, написанная также с великой благодарностью к дорогим людям, живущим в памяти сердца, — ко всем тем, кто так или иначе, случайно или не случайно приоткрывал автору дверь в Церковь [466] Там же. С. 157. . Череда подвижников веры проходит перед нашими глазами. Иные из них теперь, после смерти Фуделя, уже прославлены Русской Церковью в соборе новомучеников и исповедников российских, другие же до сих пор известны очень мало; одни принадлежали к «катакомбной» Церкви, другие к «легальной», но между ними в сердце автора нет преград; и выписаны они так, что у читающего едва ли могут остаться сомнения: да, «в Церкви всегда есть святые» [467] Там же. С. 208. .

Это книга, написанная человеком, пришедшим на запад солнца, но она дышит предрассветным чувством, в ней пахнет весною: «Мы очень многого не знаем. Ясно нам только одно: ночь истории подошла к концу. Может быть, вся задача нашего уходящего поколения в том и есть, чтобы передать молодым христианам это чувство рассвета, чувство приближения сроков» [468] Фудель С.И. У стен Церкви // СС. 1, 211. . В этой книге нет места бесплодным сожалениям об утраченном Церковью благолепии, она вся устремлена в грядущее: «На закрытие храмов надо отвечать исканием непрестанной памяти Божией. И это не потому, что через это откроются храмы, а потому, что этим созидается Незакрываемый Храм» [469] Там же. С. 161. .

Наконец, это книга, написанная с любовью и состраданием к «тем, кто, может быть, никогда не видел святых», с жаждой передать приходящим ныне ко Христу, как драгоценное сокровище, их благословение — «благословение тех святых, через которых и мы увидели край лазури вечности — Церковь Агнца». И это благословение учит прежде всего милости — чтобы «при всем ужасе ощущения церковного двойника» не осуждать «тех, кто с этим двойником так или иначе сливается: ведь они никогда, наверное, в своей жизни не знали людей, которых знали мы, никто не показал им в живом дыхании, что такое святая Церковь, никто не прижимал их голову к своей груди, на которой холодок старенькой епитрахили, никто не говорил им: “Чадо мое родное” — этих огнеобразных слов, от которых тает все неверие и, что еще удивительнее, все грехи» [470] Там же. С. 220. «Чадо мое родное» — излюбленное обращение архимандрита Серафима (Битюгова); см.: Василевская В.Я. Катакомбы XX века. М., 2001. С. 92. .

Осенью 1962 года С. И. Фуделю и его семье удалось перебраться из У смани в маленький городок Покров Владимирской области — ближе к Москве, к Сергиеву Посаду, к родным могилам и родным людям. На этот переезд семью благословил проживавший неподалеку, в Петушках, владыка Афанасий. Фудели купили в Покрове полдома: две маленькие комнаты, крошечная кухонька с печкой, без воды, без газа — то есть с вечной заботой о дровах, о протекающей крыше. Нищета, болезни, надвигающаяся старость — это была одна, бытовая, неприглядная сторона жизни. Мощный всплеск творчества, замечательные книги, статьи, написанные в Покрове в последний период жизни, — ее другая, вдохновенная сторона.

В старинной, XVIII века Покровской церкви, незадолго до их переезда вновь открытой после двадцатилетнего запустения [471] См.: Пэнэжко О., прот. Город Покров, храмы Петушинского и Собинского районов Владимирской области. Владимир, 2005. С. 13. , С. И. Фудель служил псаломщиком [472] Клиросное чтение было любимым занятием С.И. Фуделя, в котором он был настоящим мастером. Дочь Ильи Шмаина (1930–2005), бывшего лагерника, а впоследствии — священника в Иерусалиме, Аньере, Сент-Же- невьевде-Буа и в конце жизни — в Москве, вспоминает, что Сергей Иосифович в 1971 г. «за один раз выучил папу читать как на клиросе» (А.И. Шмаина-Великанова, частное письмо, 28 февраля 2002 г.). Было это в домике на Сходне у о. Владимира Смирнова (1903–1981), замечательного и памятного многим протоиерея храма Илии Обыденного. . «В Покрове он читал в церкви, но ни там, ни до этого не принуждал никого ходить силой, нас, например, своих детей, повязанных узлом службы, режима, раздвоенности и т. п. Он просто ходил в храм и словно без слов приглашал и нас пойти, возвращаясь оттуда смиренно — радостный, несмотря на то, что все болезни семьи оставались без изменений. Эта тихая радость его впоследствии помогла мне, как я сейчас понимаю, когда надо мной грянула беда, броситься вопреки синдрому страха и именно в церковь как в последнее убежище», — вспоминал сын [473] Фудель Н.С. Из воспоминаний об отце // Новая Европа. 1993. № 2. С. 57. . О той же черте гостеприимной семьи Фуделей вспоминает прожившая в ней немалое время еще в Загорске Зинаида Торопина, потом переехавшая вслед за ними в Покров: она стала ходить в церковь лишь после смерти Сергея Иосифовича, а до этого на протяжении четверти века ее сначала выхаживали от тяжелой болезни, потом отогревали душу и помогали всем чем могли при своей нищете и — никогда не навязывали своей веры, не уговаривали посещать храм.