Василий Большак - Проводник в бездну

— Хлопцам моим вынеси… Аллюр три креста! Они отдыхают на брёвнах, за тыном.

Гриша побежал в сени, схватил ведро и исчез за высоким плетнём. Вскоре он вернулся с пустым ведром.

— Ваш? — указал лейтенант глазами на Гришу.

Марина опустила ресницы, вздохнула, сказала:

— Мой.

— А муж — там?

Она горестно покачала головой.

— Нет у меня мужа.

— Хм… Покинул или как?

— Покинул… навеки, — облизала Марина шершавые губы.

Лейтенант сдвинул присыпанные дорожной пылью брови.

— Вон оно как… И так в каждом селе. А война только начинается…

Опустил левое плечо, и тощий вещмешок сполз на зелёный спорыш, разросшийся на подворье. Развязал мешок, достал кусок рафинада, показал маленькому Петьке, который тоже вышел из хаты и, держась за дверь, стоял в клетчатой рубашонке. Тот, раскрыв рот, смотрел на незнакомого бойца в блестящих ремнях:

— А ну, аллюр три креста!

Но Петька не умел аллюром, Петька ещё не научился толком ходить по земле. Он приковылял, протянул руку за сахаром.

— И у меня, брат, такой…

Довольный Петька, зажав в кулачках сахар, скрылся за хатой.

Лейтенант устало присел на спорыш. И Марина опустилась рядом. Боец выдернул травинку, откусил её.

— И у меня такой, — повторил мечтательно. — Как они там с Мариной?..

— У вас тоже Марина? — вздохнула мать.

— И вы… Марина?

— Марина…

Было слышно, как разговаривали солдаты за плетнём. Вдруг, будто вспомнив что-то, лейтенант порывисто встал.

— Куда же вы? — забеспокоилась мать. — Может, пообедали бы?

— Спасибо. Не могу… Передохнули — хватит.! Нам ещё шагать и шагать сегодня…

Густые брови его сурово сдвинулись, и морщинки избороздили лоб.

— Подождите. — Марина кинулась в хату и через минуту вынесла краюху хлеба, кусок сала, несколько больших луковиц. — Возьмите. Пригодится…

Сама развязала вещмешок, положила харчи.

— Что ж, отказываться не буду. А то действительно — вдруг не догонит кухня… Спасибо вам, Марина.

Она провела его до высоких ворот и, когда взялся лейтенант за щеколду, спросила тревожно:

— Значит, те… всё-таки придут?

Лейтенант нахмурился. Нелегко отвечать на такие вопросы. А люди спрашивают. Ты же воин, сейчас самый авторитетный человек. Ты должен не только воевать, но и правду людям говорить А правда, люди, ой какая горькая нынче солдатская правда! Разбили нас, о кухне так, для порядка, сказал. А сам не знаю не только, где та кухня, но и где немцы, где свои, куда идти, что делать. Хорошо, что леса вокруг. В лесу бойцу не страшно. Вот объединимся…

— Разбили нас, Марина… Выходим из окружения.

— Так, может, одежду возьмёте? Нашу крестьянскую? — вырвалось у неё. — На всякий случай…

— Нет, красавица, — насупился лейтенант. — Мою форму с меня снимет разве что пуля…

— Извините…

— Ничего, ничего… Нам, солдатам, о другом надо сейчас думать.

— О чём же? — подалась вперёд Марина. — Если не секрет…

— Какой уж тут секрет, — ответил со злой хмуростью. — Должны думать, как в этой неразберихе солдатами остаться. Вот такая, брат, ситуация. Ну, прощайте.

Смягчился лейтенант, улыбнулся Марине.

— Прощайте, — повторила Марина. Стояла молча, но он заметил невысказанный вопрос. Спрашивали глаза, спрашивал румянец на смуглых щеках: «Вернётесь?»

— Вернёмся, Марина… Вернёмся и наведём порядок!

Лейтенант порылся в карманах, нашёл красноармейскую звёздочку, повертел её в руках, протянул Марине:

— Старшому — на память…

Решительно шагнул к калитке.

— Как же хоть звать вас? Гриша будет вспоминать: лейтенант звёздочку подарил. А у лейтенанта есть же и имя и фамилия…

— Есть, как же. Это не военная тайна. Михаилом меня зовут… Швыдак Михаил.

— Счастья вам…

— Спасибо. И вам счастья желаю.

Горько покачала головой.

— Моё счастье пошло в лес по хворост. Да уже, наверное, и не вернётся…

Марина ещё долго стояла у калитки, стояла сникшая вся, пока не услышала голос сына:

— Мама, ушли уже?

— Чего тебе, сынок? — не сразу опомнилась Марина.

— Ушли красноармейцы?

— А-а-а… Уже.

Разжала ладонь, а на ней вишнёво вспыхнула звёздочка.

— Гриша, на…

— Где вы взяли? — заблестели глазёнки.

— Командир дал. Тебе…

— Вот здорово! — Гриша сразу принялся прилаживать звёздочку к своей вылинявшей фуражке. Приколол, надел фуражку и, опустив руки по швам, стал перед матерью как красноармейцы перед своим командиром. Не раз видел в кино, когда красноармейцы рапорты отдавали.