Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь

Моя университетская подруга, журналистка Нина Смыковская, которой только в сорок лет Бог послал детей, лишь 7 мая смогла выехать из Киева в Одессу, к родственникам. Паника к тому времени совсем захлестнула столицу. Нина родила двух девочек. В честь тех, кто приютил ее в этот тяжкий час, она назвала их Дианой и Инессой. Малышки родились слабыми, анемичными. Ведь мама, не подозревая об опасности, две недели, пока не уехала, кормила их радиоактивными йодом и цезием. Через месяц одесские медики сказали: нужно срочное переливание крови. Полное. Девочки были чудом спасены. Хотя проблем с их здоровьем потом хватало. Сейчас эти ровесницы атомной катастрофы уже невесты!

Хорошо помню начало мая рокового года. Голубое небо. Белоснежные облака. Тепло. Очень тепло. Даже странно было, что так тепло. Слухи, дезинформация стали нашей привычной средой обитания. После 1 мая они стали нарастать быстрее снежного кома. В газетах, по радио – одно, люди, которые приезжали оттуда, говорили совсем другое. В железнодорожных и авиакассах Киева распродали все билеты на месяц вперед. Билетов не было никуда. Взвинченные, напуганные неизвестностью люди штурмом брали вокзалы, кассы, поезда. Ехали куда-нибудь. Лишь бы подальше от Чернобыля.

7 мая мой муж Александр позвонил мне с работы и твердо сказал: немедленно уезжай с детьми. (Несколько его знакомых направили в Чернобыль. Откачивать воду из-под дышащего смертью реактора.) Легко сказать: уезжай. А как? Куда?

В то время я работала корреспондентом отдела промышленности и капитального строительства областной партийной газеты «Радянська Житомирщина» («Советская Житомирщи-на»). Я срочно написала редактору заявление на предоставление мне отпуска. Завотделом поставил условие: сделать материал о строительстве нового завода на Крошне и только после этого. Утром следующего дня такой материал лежал у него на столе. Начинался он строчкой о том, как прекрасно кипенье цветов на окраине Житомира, какой великолепный яблоневый аромат долетает на стройку из близлежащих садов…

Билет к родственникам на Кавказ в Армавир мы не взяли. Билетов туда просто не было. Впрочем, их не было никуда. С большим трудом мы выехали в Москву, к знакомым.

Проводы на житомирском вокзале были похожи скорее на эвакуацию. Старший сын, Милан (он тогда ходил в шестой класс) не успел закончить последнюю четверть. Но всем родителям, которые могли уехать, разрешили забрать детей из школы.

На вокзал пришли родственники: моя мама, сестра, родители мужа. Все едва сдерживали слезы. Бабушки все время разговаривали с младшим, Сашенькой, задаривая его сладостями и игрушками. Давали мне советы, требовали от старшего, Милана, беспрекословного послушания и помощи мне в пути. Из Житомира до Москвы на поезде 18 часов. В тот день, 8 мая, моему младшему сыну исполнилось два года. День рожденья, радостный праздник, мы провели в плацкартном вагоне поезда Житомир – Москва среди таких же расстроенных, убитых бедой людей.

В Москве у нас нет родственников. Прежде мне редко приходилось бывать здесь. Один раз на третьем курсе, когда я была студенткой. И во второй раз в качестве журналиста – командировка на Выставку достижений народного хозяйства СССР. Первый раз, приехав в Москву, я ее почти не видела, потому что все время думала о человеке, которого любила и который остался в другом городе. Второй раз Москва покорила меня своими храмами, улочками Замоскворечья с чудными старинными названиями. Их здесь бесчисленное множество. Именно в них, по-моему, и заключается вся прелесть столицы.

В этот раз нам было не до Москвы. Нас встречала на вокзале знакомая семья: Фаина Александровна и ее сын Миша. Когда-то давно они жили в Житомире, и каждый год приезжали отдыхать к нам летом. Фаина Александровна преподавала немецкий язык. Миша учился в институте. Редкой доброты и порядочности люди.

Добравшись до квартиры, первое, что мы сделали, это сняли с себя все, что было на нас. И я немедленно постирала. Не потому, что мне кто-то сказал, что так надо делать и не потому, что я знала, какие уровни радиации излучали наши вещи. Это было интуитивное чувство самосохранения. Я знала только, что надо мыть овощи, купленные на житомирском рынке, для снижения их уровня радиации (радиоактивной пыли).

Я до сих пор благодарна Фаине Александровне и Мише за то, что так героически приютили нас тогда. А ведь мне известны случаи, когда к семьям тех, что убежали от радиации, на новых местах относились с предубеждением, считая, что они заразны. Это ужасно.