Ш.Сколько времени вы ждали первого допроса?
Ч.Первый допрос состоялся на второй день моего пребывания в Цирндорфе. Каждому из новых «пансионеров», которые получают место в лагерном «транзите», выдается так называемый «обходной бланк» с номерами комнат и инициалами лиц, к которым он должен обратиться. Первое, самое важное посещение — это визит к офицеру разведки. Назовем его господином Б, хотя бы потому, что он ставит на «обходном бланке» печать с буквой «Б» в знак того, что разговор (беседа) с новичком уже состоялся. Разговор с господином Б имеет решающее значение. Если вы смогли благоразумно и в меру правдиво представить свое дело, у вас появляются шансы. Разговор ведется на польском языке. Господин Б отлично владеет польским языком. В лагере в Цирндорфе от него зависели судьбы поляков, которые покинули родину. Беседы с ним могли продолжаться по нескольку дней. Бегая по разным комнатам, отмечаясь у других лагерных официальных лиц, необходимо было ежедневно резервировать время для господина Б, который как бы детально «просвечивал» каждого беженца. Он первым выносил решение о предоставлении убежища. И хотя потом дело рассматривал действующий на месте так называемый «суд», решение офицера разведки господина Б фактически было самым важным.
Мы с ним подолгу беседовали, как Раскольников с Порфирием Петровичем, касаясь как конкретных, так и философских вопросов. Обычно начиналось с биографии, которую я должен был рассказывать по нескольку раз, то полностью, то отрывками. Он спрашивал обо всех знакомых и родственниках, об их месте работы и мировоззрении, о друзьях, о том, не имел ли я каких-либо контактов со службой безопасности, о моих взглядах и воспоминаниях детства. Он стрелял вопросами, как из пулемета, упорно возвращаясь к определенным фактам, чтобы потом вдруг перекинуться на совершенно другие. Это был мой первый экзамен. Мою участь облегчал тот факт, что я рассказывал свою настоящую биографию. Конечно, и здесь надо было быть внимательным, так как господин Б все время проверял мою правдивость. Не скрою, что я примерно знал, как все это происходит.
Таким образом, я сдал первый экзамен и был передан американской разведке. Теперь со мной беседовали господин Рейтлер и еще один офицер, который прекрасно говорил по-польски, по-украински и по-русски. Как я узнал впоследствии, он происходил из польско-украинской семьи, хотя родился в Америке. Посчитав, что я могу быть полезным, он однажды вдруг заявил мне: следующие допросы состоятся в Нюрнберге. И меня ежедневно стали возить в этот город. Автомобиль останавливался у большого мрачного здания в предместье. Здесь тянулись долгие часы «вопросов и ответов». В Нюрнберге уже за каждый день допроса платили по двадцать марок. На мрачном фоне лагерного существования эти поездки в Нюрнберг оставили определенное приятное воспоминание.
Ш.Вы были подготовлены к тому, чтобы завоевать доверие на допросах? Ведь вы должны были что-то «продать», передать какую-то информацию, которая заинтересовала бы вражескую разведку и в свою очередь сделала бы вас интересным для нее объектом?
Ч.Конечно. К этому я был подготовлен. Еще в Польше для меня заранее подготовили некоторую информацию, подтверждавшую «честность» моих намерений. В Нюрнберге я с воодушевлением рассказывал о своем пребывании на учениях в воинской части, где проходили сборы после окончания учебы. Я сообщил сведения о о местонахождении радиолокационной станции и назвал фамилию командира части. Допрашивавший меня офицер разведки показал мне толстую книгу, где содержались описания военной формы и знаков различия, данные о вооружении и размещении некоторых войсковых частей. Он спрашивал, видел ли я танки подобного типа и противотанковые орудия, кто командовал соединением, интересовался образом жизни командира, его семейным положением и местожительством. Я убедился, как из мелочей, порой, казалось бы, незначительных, можно создать стройную картину, постепенно дополняя ее недостающими деталями. Чего-либо особенно ценного я не сообщил на допросах, но завоевал к себе доверие, так как правдиво представил уже хорошо известные факты и данные.
Так проходили мои дни в лагере в Цирндорфе. Это длилось четыре месяца. Я старался попусту не тратить времени и вскоре установил другие контакты, для меня более существенные, — с радиостанцией «Свободная Европа». Так называемым «корреспондентом» этой радиостанции в Цирндорфе был в то время некто Которович, разумеется, агент американской разведки. Во время войны Которович сотрудничал с германской разведкой, а потом его купили американцы. В «Свободной Европе» он именовался «корреспондентом». Вскоре я мог убедиться, в чем заключается его деятельность. Он должен был в массе перебежчиков, ожидающих милости и убежища, отыскивать наиболее интересных людей, интересных с точки зрения разведки и радиостанции «Свободная Европа». Которович уже получил от Рейтлера сведения о том, что одним из «наиболее интересных» являюсь я. После первых же бесед Которович стал питать ко мне большое доверие и однажды заговорщически сообщил: «Я много о вас наслышан, пан Анджей. Вы образованный человек и многое знаете. Не подготовите ли вы какой-нибудь материал для «Свободной Европы»? Естественно, не бесплатно». Я с воодушевлением согласился. Так началось мое сотрудничество с радиостанцией.
Читать дальше