А. Андреев - Москва в очерках 40-х годов XIX века

Красавицы часто про степенных женихов говорили, что будто они дряни, или mauvais genre, а они-то самые лучшие женихи на белом свете, – замечает Вистенгоф, столь наглядно описавший матримониальные тенденции, пробуждаемые в его современниках Москвою.

Московское купечество и по сей день составляет особенный класс людей в городе, хотя резкие грани стерты временем и культурой.

Образование его уже в сороковые годы приметным образом подвинулось вперед; но оно еще оставалось совершенно неподвижным между раскольниками, которых в Москве, со включением мещан, считалось тогда около 12 000 человек.

По Вистенгофу, три рода купцов в Москве: один носит бороду, другой ее бреет, а третий только подстригает.

Высшая степень образования в купце подразумевается тогда, когда он бреет бороду; низшая – когда он ее носит, да еще занимается ею и гордится, оказывая явное негодование обритым; подстригающие составляют переход от последних к первым.

Само собою разумеется, что часто борода бывает так умна и знает так хорошо коммерческие обороты, что проведет десять обритых подбородков.

Купцы, носящие бороды, ходят обыкновенно в так называемом русском платье; но некоторые из них, решившись одеться по-немецки, все еще никак не могут расстаться с бородою.

Эти люди представляют разительную бесхарактерность в своей одежде; например: они при густой, окладистой бороде, носят на курчавой голове маленькую с козырьком фуражку, короткий двубортный сюртук и длинные сапоги сверх исподнего платья. На это одеяние в непогоду надевается с большим воротником синяя шинель, иногда маленькая альмавива {7} 7 7* Альмавива – широкий мужской плащ особого покроя. Название получил по имени одного из героев комедии Бомарше «Сивильский цирюльник» – графа Альмавива. или самый коротенький плащ.

В сороковые годы большая часть купцов разрешает своим детям уничтожение бороды. Между купеческими детьми есть и такие, которые, уничтожив ее или не дав разрастись на себе русской купеческой бороде, имеют уже поползновение к отращению коротенькой бороды иностранной, называя ее алажен-франсе. Замечательно, что купцы, имеющие русские бороды, смеются более других над иностранными бородками; иные даже их ненавидят и сильно преследуют на детях.

Однажды купец, давая наставление сыну, говорил: «Ты у меня не шали и не блажи, я тебе дам мотать; ты у меня или носи бороду, или обрей ее совсем, а эту стрикулисную бородку я у тебя выщиплю да прокляну, а денег не дам тебе ни гроша, хоть репку пой». Вот как рассуждали отцы купеческие. При таких взглядах едва ли у кого хватало смелости подражать европейцам.

Московские купцы богомольны, держат строго посты и живут большею частью скромно в своих семействах.

Они очень любят хорошие барыши от торговли, чай, пиво, меды, при оказии шампанское, а преимущественно лошадей и дородных своих жен.

Жены не щадят белил и румян для того, чтобы приправить личико; они любят, уважают и боятся мужей своих, большею частью сидят дома, занимаются хозяйством, а в свободное от занятий время забавляются грызением орехов, кушаньем разного рода вареньев, мармелада, моченых яблок с брусникою, употреблением разных домашних наливочек, пива и производят чрезвычайно обильное распивание чаев. Они большею частью дамы полновесные, с лицами круглыми, бело-синими; у них руки толстые, ноги жирные, губы пухлые, зубы черные. Жена ходит по-русскому в платке, когда муж с бородою, и в чепце или шляпке, когда муж бороду бреет, или даже и тогда, когда он ее только подстригает.

Дочек учат русской грамоте, иных даже французскому наречию и приседать – что значит танцевать. Есть купеческие дочки премиленькие собою и во многих семействах французский язык и танцы уже в сороковые годы сделались необходимостью.

Купеческие сыновья отличаются своим повиновением родителям, но заметно, что бреющие бороду и говорящие по- французски имеют более других наклонность к мотовству, праздношатанию и разным шалостям. Многие из них стремятся в дворяне и для того вступают в военную службу или, поступая в университет, идут потом по гражданской части.

Купеческие дети очень скромных, но зажиточных родителей, иногда отличаются своим неистовством на московских загородных гуляньях, где в кругу гуляк, с бокалами шампанского они присушиваются к диким песням московских цыган; к ним присоединяются дети мелких торговцев, иногда сидельцы, и часто барыши, приобретенные в течение нескольких месяцев, уничтожаются при одной жестокой попойке.