Уильям Ширер: Крах нацистской империи

«Я сказал ему, — писал позже Гендерсон, — что мне было поручено передать министру иностранных дел, если он задаст такой вопрос — а он такого вопроса не задал, — что это не ультиматум, а предупреждение».

Получив ответ, итальянский посол поспешил на Вильгельмштрассе в министерство иностранных дел Германии, чтобы передать послание от Муссолини. Аттолико прибыл на Вильгельмштрассе в 10 утра, узнал, что Риббентроп нездоров, и вручил послание Вайцзекеру.

3 сентября 1939 года

Довожу до вашего сведения, оставляя право принимать решение за фюрером, что у Италии до сих пор имеется возможность созыва конференции с участием Англии, Франции и Польши при соблюдении следующих условий:

1. Перемирие, при котором войска остаются там, где они находятся в настоящий момент.

2. Созыв конференции в ближайшие 2–3 дня.

3. Решение польско-германского конфликта, что, учитывая сегодняшнее положение, будет, конечно, в пользу Германии .

Идея, выдвинутая первоначально дуче, теперь поддерживается и Францией [7] Чиано заявляет, что нота была составлена «под давлением Франции». (Дневники Чиано, с. 136.) Но это не так. Хотя Бонне и делал все, чтобы созвать конференцию, Муссолини действовал еще более настойчиво. — Прим. авт. .

Данциг уже немецкий, Германия уже получила заверения, которые гарантируют выполнение большей части ее требований. Более того, Германия уже получила «моральное удовлетворение». Если она согласится с условиями проведения конференции, то достигнет всех своих целей и избавит мир от войны, которая, насколько можно судить сейчас, будет всеобщей и очень продолжительной.

Дуче не настаивает, но для него очень важно, чтобы изложенное выше было немедленно доведено до герра фон Риббентропа и фюрера.

Неудивительно, что, когда поправившийся Риббентроп принял в 12.30 Аттолико, он отметил, что послание дуче «не увязывается» с полученными накануне вечером нотами Англии и Франции, которые «носят характер ультиматума».

Итальянский посол, который не меньше своего шефа хотел избежать мировой войны и был, безусловно, более искренен в этом желании, в этом месте перебил Риббентропа, сказав, что «последнее послание дуче сводит на нет» заявления Англии и Франции. Аттолико, конечно, не имел полномочий на такое заявление, тем более что оно было неправдой, но он рассудил, что терять ему нечего. Когда министр иностранных дел стал выражать сомнения, Аттолико твердо стоял на своем.

«Заявления Англии и Франции, — говорил он, — не принимаются более во внимание. Граф Чиано звонил по телефону сегодня утром, в 8.30, то есть в то время, когда тексты заявлений уже были переданы в Италии по радио. Значит, эти заявления можно считать утратившими свое значение. Более того, граф Чиано заявил, что Франция, в частности, активно поддерживает предложение дуче. Ее примеру последует и Англия».

Риббентроп продолжал относиться к этому скептически. Он только что обсудил послание Муссолини с фюрером. Гитлер сказал, что ему нужно знать следующее: являются ли английская и французская ноты ультиматумами? Министр иностранных дел в конце концов согласился с Аттолико, который предлагал немедленно выяснить этот вопрос у Гендерсона и Кулондра.

Именно в связи с этим Аттолико и прибыл в британское посольство. «Я, как сейчас, вижу Аттолико, человека не первой молодости, — писал позднее переводчик Шмидт, — выбегающего, тяжело дыша, из кабинета Риббентропа и сбегающего вниз по лестнице, чтобы проконсультироваться с Гендерсоном и Кулондром… Через полчаса Аттолико прибежал назад, все так же тяжело дыша».

Отдышавшись, итальянский посол сообщил, что, по заявлению Гендерсона, британская нота не является ультиматумом. Риббентроп ответил, что, поскольку «ответ на англо-французскую ноту может быть только отрицательным, Гитлер рассматривает сейчас предложение дуче. В случае если Рим подтвердит, что англо-французская нота ни в коей мере не является ультиматумом, то проект ответа будет представлен дня через два». Аттолико стал настаивать на том, чтобы ответ был дан раньше, и Риббентроп согласился представить ответ на следующий день, в воскресенье 3 сентября, к полудню.

Тем временем в Риме рушились надежды Муссолини. В 2 часа дня Чиано встретился с английским и французским послами, в их присутствии позвонил Галифаксу и Бонне и сообщил им результаты переговоров Аттолико с министром иностранных дел Германии. Как записано во Французской желтой книге, экспансивный Бонне тепло поблагодарил Чиано за его усилия в деле спасения мира. Галифакс был более сдержан. Он подтвердил, что британская нота не является ультиматумом, — можно только удивляться, до чего государственные деятели любят цепляться за слова, ведь и английская, и французская ноты были сформулированы предельно ясно — и добавил, что, по его мнению, Англия не может принять предложение Муссолини о созыве конференции, пока немецкие войска не будут выведены с территории Польши. По этому поводу Бонне опять не проронил ни слова. Галифакс пообещал решение британского кабинета по этому вопросу сообщить Чиано по телефону.